Романы Круглого Стола. Бретонский цикл

Они продолжили свой путь к Шотландии, оставили позади прекрасные леса и достигли широкой равнины, орошаемой прозрачным прудом. Тогда их обуял голод, и Иосиф-сын призвал их всех готовиться принять благодать – мала и велика, праведных и грешных. Затем, обратясь к Алену Толстому, меньшему из сыновей Брона, он приказал ему пойти поставить сеть в пруду. Ален повиновался и выловил огромную рыбу, которую тут же положили на угли и приготовили, как подобает. Иосиф велел расставить столы и расстелить скатерти; они уселись на свежей траве, в привычном порядке.

– Петр, – сказал Иосиф, – возьмите священный сосуд, обойдите с ним столы, пока я разделю рыбу.

Как только Петр сделал то, что его просили, все преисполнились благодати и мнили, что вкушают нежнейшие пряности, вкуснейшие яства. Они пребывали в этом блаженстве до Третьего часа.

Тогда Брон спросил племянника, что он собирается делать со своими двенадцатью сыновьями.

– Узнаем у них, – ответил Иосиф-сын, – каковы их намерения.

Первые одиннадцать пожелали взять жен, дабы продолжить свой род; один лишь Ален Толстый объявил, что не хочет жениться. Его и нарекут с тех пор в предании Богатым Рыболовом, как и всех, кто после него вверял себя Святому Граалю и носил корону. Однако сей Ален не был королем, подобно им, и не пристало смешивать его с королем Аленом, или Хеленом, потомком Селидония. Добавим, что пруд, где была поймана огромная рыба, с того дня стал называться пруд Алена.

Христиане наши перешли из тех земель к пределам Броселианды[272]. Близ того места, где они остановились, высился замок Скалы, иначе называемый Рошфор[273]. Некий язычник во всеоружии предстал перед Иосифом-сыном и потребовал ответа, что намерены он и его спутники делать в этих краях.

– Мы христиане, и в намерениях наших – провозгласить истину по всей стране.

– В чем же ваша истина?

Иосиф тогда изъяснил основы христианского вероучения. Язычник, чей ум был изощрен, воспротивился, пытаясь оспорить то, что ему было поведано об Иисусе Христе и Его милосердной матери.

– Но, право же, – добавил он, – если ты не лжешь в том, что наговорил нам о своем Боге, вот тебе превосходный случай дать тому свидетельство. Я иду нынче к моему брату, пораженному язвою, якобы неизлечимой, согласно приговору всех лекарей; если ты преуспеешь в исцелении оной, обещаю тебе стать христианином и склонить своего брата последовать моему примеру.

– А я, – отвечал Иосиф, – если речи ваши чистосердечны, обещаю сделать вашего брата здоровее, чем когда-либо прежде.

Он подал знак своим спутникам, чтобы ждали его, и последовал за конным язычником. Когда они были уже у входа в замок, вдруг из ближней чащи выскочил лев[274], прянул на Агрона (таково было имя язычника) и удушил его, словно цыпленка. Иосиф продолжил свой путь, не выказав волнения; но местные жители, видев, как лев напал на Агрона, обвинили Иосифа в том, что он вызвал его своею ворожбой; они схватили его, связали и отвели в крепость. Когда же они вознамерились бросить его в темницу, он сказал им:

– Ах, вот как! я пришел вернуть здоровье вашему герцогу Матаграну, а вы так обходитесь со мною!

Едва он произнес эти слова, как сенешаль того края подступил к нему в гневе и ударил его мечом, ровно в то место, что некогда было поражено ангелом. Клинок переломился надвое, и верхний обломок остался в ране.

– Я пришел исцелять больных, – молвил Иосиф, – а вы меня раните! Отведите меня или к вашему господину, или в храм богов ваших, и вы увидите, не ошиблись ли вы со мною.

Его отвели в храм, и он немедля принялся проповедовать святой закон. Народ слушал его со вниманием.

– Если, – сказали ему, – вы вернете здоровье всем нашим недужным, мы уверуем в вашего Бога.

Иосиф тотчас преклонил колена и вознес усердную молитву; не успел он подняться, как грянул гром, огненный луч низвергся на идолов Жюпена, Махона, Тервагана и Каху и обратил их в пепел. Те из собравшихся, кто страдал от всяческих хворей – хромые, слепые, кривые, – ощутили себя избавленными от недугов, так что немало было тех, кто, вопия во весь голос, просил о крещении.

Матагран, извещенный молвою, в свой черед направился в храм; задолго до того его поразило стрелой, от коей острие осталось в его голове.

– Христианин, – сказал он Иосифу, – если ты меня исцелишь и если вернешь жизнь брату моему Агрону, я приму крещение, как и все эти люди.

Иосиф, не отвечая, принудил герцога Матаграна распрямиться; он простер руки вокруг его головы и наложил крестное знамение на уязвленное место. И тотчас все увидели, как железный наконечник стрелы показался и вышел наружу, а Матагран вскрикнул, радуясь тому, что не чувствовал отныне ни малейшей боли.