Ромейское царство

Следует учесть, что византийцы не имели общепринятых критериев того, что возможно, а что нет. Другими словами, у них не было чувства невозможного. А без этого немыслимо то, то мы называем «наукой». Научные концепции ромеев, как и большинства западноевропейских интеллектуалов средневековья, были достаточно «примитивными» с нашей точки зрения. Они базировались в значительной степени на античном наследии Александрийских школ. Основанные на так называемом тетрактис тон мафематон, или квадривии (quadrivium) — дословно «перекрестке четырех путей»: арифметике, геометрии, астрономии и музыке, научные изыскания в Ромейском царстве строились на использовании трудов таких античных писателей, математиков, физиков, астрономов, изобретателей как Евклид, Архимед, Птолемей, Герон, Диофант Александрийский, Феон Александрийский и др.

* * *

Ученых ромеев не волновали результаты экспериментов, опытные проблемы космографии, географии, устройства мира и Земли. Точнее, их вполне устраивали библейские разъяснения на эту тему. Они плавали по морям и рекам, забирались в весьма отдаленные страны, имели довольно точные описания для своих водных и сухопутных путешествий, паломничеств-ксенитий, руководства по навигации — периплы, дорожники — итинерарии, карты, наподобие известной громадной напольной мозаики V–VI вв. из храма Св. Георгия в иорданской Мадабе, географически вполне конкретные списки епархий (Notitia episcopatuum), но предпочитали представлять связь Северного Океана со Средиземным морем в виде непрерывной цепи рек, текущих с твердого неба, а саму Землю в виде библейской скинии, некоего плоского ящика с куполообразным верхом, и Солнце, скрывающимся за огромную гору, которая не пускала его до утра. Именно в таком духе писал в 547–549 гг. синайский монах Косма Индикоплов (Индикоплевст — «Плававший в Индию»), бывший александрийский купец, моряк и путешественник, в своей «Христианской топографии», и именно так через 250 лет после него рассуждал в «Хронографии» другой монах, Феофан Исповедник.

* * *

Гораздо больше ромеев привлекала математическая астрономия, построенная в основном на трудах такого величайшего авторитета греко-римской древности как Птолемей. Они были знакомы с различными арабскими, персидскими, латинскими, еврейскими астрономическими таблицами, преподавали астрономию, писали книги об ее элементах, пользовались такой терминологией как циклы (круги) — окружности по которым движутся светила, и энциклы (малые круги) — окружности, по которым движутся планеты. Правда, эти планеты зачастую еще продолжали обозначаться языческими названиями: Эосфор (несущий зарю) — утренняя звезда Венера, Стильбон (сверкающий) — Меркурий, Фаэтон (светлый) — Юпитер, Фенонт (сияющий) — Сатурн. Первым собственно византийским руководством по астрономии можно считать комментарий к руководству по астрономическим таблицам-эфемеридам Стефана Александрийского, созданный в 617 г. Опираясь на эти умозрительные знания, ромеи особенно любили составлять трактаты об астролябии — вполне практичном приборе для измерения земной широты. Искусные византийские мастера совершенствовали угломеры для исследования неба. Иногда всё это удавалось обратить даже на нужды государственной дипломатии. Так, летом 1088 г. василевс Алексей I Комнин, желая заключить столь необходимый ему мирный договор с воинственными печенегами и половцами, воспользовался знаниями о приближающемся солнечном затмении и поставил условие своим невежественным врагам: «Если в нынешний день будет явное знамение с неба, то вы должны будете совершенно согласиться». Можно представить, насколько были поражены послы варваров, когда слова царя ромеев подтвердились столь ужасным для них образом.

Знания в этой области постепенно накапливались. Со второй половины XIII в. в византийском ученом мире усилилось влияние персидской астрономии, персидские сочинения на эту тему переводились на греческий. Астрономические изыскания особенно активно велись на Кипре, который в эпоху Высокого Средневековья стал связующим звеном между ромейским и западным миром. Во второй половине XIV в. такие изыскания достигли апогея. Закономерно, что в 1361 г. Феодор Мелитиниот, преподаватель из Патриаршей школы Константинополя, сумел написать один из лучших в Византии учебников по астрономии, причем поставил эту науку на второе место после богословия. К концу XIV в. можно говорить о создании серьезных научных трактатов по астрономии, основанных на изучении затмений, солнцестояний и полнолуний, а еще позже — о появлении большого количества переводной исламской и западноевропейской астрономической литературы.