Ромейское царство

Но куда больше ромеев интересовали практические знания о животных и сведения о растениях применительно к агрикультуре, скотоводству, садоводству, медицине, фармакологии или кулинарии. Именно на это были направлены компилятивные сочинения X в. «Геопоники», советы по сельскому хозяйству и промыслам, и «Иппиатрика», анонимные трактаты по ветеринарии, содержащие знания древних о лечении болезней и питании домашних животных и птиц, иногда снабженные иллюстрациями. В этой области особо отличился своим уникальным трактатом «О болезнях охотничьих соколов и их лечении» знаменитый врач XIII в. Димитрий Папагоменос. Он дал толчок к усилению развития ветеринарного дела не только в Византии, но и в западной Европе.

Многие магические тексты касались растений, как, например, «Кираниды» — собрание магических рецептов III–IV вв. Описание растений присутствовало в сочинениях по диетологии, соблюдению диетического режима, подобных созданным прославленным придворным врачом VI в. Аэцием из Амиды, а позже Михаилом Пселлом и Симеоном Сифом, в середине XI — начале XII вв. Это просвещенное время вызвало также повышенный интерес к описанию животных, четвероногих, птиц и рыб, что косвенно связано с основанием василевсом Константином IX Мономахом (1042–1055 гг.) зоопарка в Константинополе. Во всяком случае, придворный-очевидец, историк Михаил Атталиат тщательно описал слона и жирафа, доставленных туда. Видимо, особенно привлекал своей диковинностью и полнейшей безобидностью ни на кого не похожий жираф, поскольку именно ему едва ли не страницу счел нужным уделить в своей «Истории» разносторонне образованный Георгий Пахимер. Еще позже, около 1320 г., довольно посредственный, но плодовитый поэт-халтурщик Мануил Фил написал поэму с характеристиками реальных и фантастических животных, основанную на сочинении популярного со II в. Клавдия Элиана. В XV в. к этому добавились ставшие особенно востребованными среди знати трактаты об охотничьих собаках и соколах.

* * *

Ромеев интересовали практические аспекты применения химии в металлургии, производстве тканей, медикаментов, стекла, хотя им были известны сочинения Страбона, древнегреческого философа и ученого III в. до н. э., который заложил основы химии как предмета теоретического изучения и объяснял химические процессы через соединение или разъединение веществ.

И уж совсем кружили головы магические загадки алхимии, связанные с превращением веществ, добычей сказочных лекарств, причем составлять трактаты на эту тему иногда случалось даже таким богобоязненным, благочестивым императорам, как Юстиниан Великий или Ираклий. Еще больше сохранилось анонимных трактатов такого рода или подписанных псевдонимами. К алхимикам в Ромейском царстве относились с тем же уважением, что и к ученым-мыслителям. Крупные ученые умы с увлечением занимались алхимией. К примеру, славившийся своей разносторонней ученостью Михаил Пселл был автором ряда алхимических рецептов, в 1045–1046 гг. собранных в сочинении под красноречивым названием «Хрисополиа» — «Золотоделание», впоследствии получившем распространение в странах средневековой Европы, где с конца XIII в. алхимия начала становиться еще более популярной, чем в Ромейском царстве.

Византийская минералогия тоже оказалась в значительной степени под влиянием оккультных, околонаучных наук и мало что дала для практики. Еще больше, чем алхимию, ее интересовали прежде всего магические свойства минералов и особенно драгоценных камней.

Ромеям была известна сила пара, но дальше применения его в виде курьеза, забавных приспособлений дело не шло. Располагая развитыми технологиями, они не стремились к техническим изобретениям и к использованию их в практической деятельности. Правда, в X–XI вв. византийцы решали некоторые задачи по оптике и механике, причем традиция такого изучения восходила к временам Юстиниана I (527–565 гг.), когда Анфимий из Тралл, уже знакомый нам математик и проектант Св. Софии Константинопольской, написал трактат об «огненных зеркалах». В 30-е гг. IX в. василевс Феофил мог похваляться в Большом императорском дворце собранием диковинных автоматов, в разработке которых участвовал высокоученый философ Лев Математик. Он же предложил конструкцию дворцового зала Мистерий, отличавшегося небывалым звуковым эффектом, и конструкцию «огневой цепи» — оптического телеграфа с двумя крайними синхронизированными часами-орологиями, чьи сигналы от маяка к маяку стремительно достигали Большого дворца с восточной границы Ромейского царства, от района севернее Тарса. Огонь, зажигаемый на маяке у границы в тот или иной час, должен был обозначать какое-то определенное событие, — например, набег врагов, сражение, пожар и подобное; в течение того же часа сигнал по цепи маяков мог достигнуть столицы.