Ромейское царство

Теперь маятник качнулся в другую сторону — неудачи были приписаны иконоборским пристрастиям царя, каре за его «ересь», «злочестие», отчего поддержка иконоборства, и без того слабая, пошла на убыль, а сама идея практически иссякла. Даже жена Феофила, Феодора и его теща Феоктиста тайком продолжали чтить иконы и в таком духе воспитали дочерей василевса. Народ вновь стал испытывать тягу к старым знакомым образам, напоминавшим ему о более спокойных и благополучных временах. Самое главное, потребность Церкви в культовых образах и реликвиях оказалась непреодолимой. Это стало одной из главных причин бесславного исчезновения иконоборства.

Окончательно почитание икон было восстановлено тоже женщиной, вдовой Феофила, прекрасной, блистательной царицей-регентшей Феодорой (842856 гг.), которая осталась на троне одна с четырехлетним сыном, будущим Михаилом III (856–867 гг.). Согласно легенде, мучимая одним и тем же вещим сном, в котором ей являлся ее умерший муж, весь в грязи и цепях, как преступник представший перед толпой народа на площади Константина, она решила вымолить прощение его тяжким смертным грехам и ради этого пошла на компромиссную сделку с лидерами иконопочитателей. Переговоры шли тяжело и неприятно.

Феодора, опираясь на помощь способных советников из числа родни и логофета дрома, евнуха Феоктиста, отдала приказ отпустить на свободу сосланных или посаженных в темницу в связи с иконопочитанием. Символ «нечестия» — увлеченный мирскими знаниями «блюдогадатель» Иоанн Грамматик, представленный основным виновником разжигания борьбы в предыдущие годы, попытался инсценировать покушение на себя, был низложен как неудавшийся самоубийца и с позором отправлен в ссылку в убогий монастырь на берегу Босфора, а потом в свое имение. Он отказался от какой бы то ни было борьбы.

Наконец, 4 марта 843 г., в первое воскресенье перед Великим Постом — временем каяться в грехах, лидер иконопочитателей, хитрый интриган Мефодий, был возведен на патриарший трон. В субботу, 10 марта на катехумениях — верхних галереях Айя. Софии состоялся созванный по согласию с царицей церковный Собор, который предал иконоборцев и их учение анафеме. Так иконоборство стало последней ересью, осужденной всей полнотой Церкви. Но, по настоянию Феодоры, как и договорились, имя Феофила не было внесено в списки проклятых видных еретиков на том основании, что он, якобы вразумленный неким страшным видением, раскаялся перед самой кончиной и с верой поцеловал икону. И хотя это было сделано не перед священником, без должного церковного покаяния, по гречески — метанойя, дословно «изменения ума», и без принятия православного Причастия, за почившего государя, противно правилам, было разрешено молиться как о верном и православном. К концу первой седьмицы Великого Поста Мефодий торжественно возгласил, что имя Феофила… чудесным образом исчезло из списка еретиков.

В первое воскресенье поста, 11 марта, Патриарх со всеми православными клириками и множеством мирян собрались на крестный ход в Великую церковь, неся кресты, иконы и зажженные свечи, а четырехлетний василевс Михаил — маленькая кукла в царских одеяниях, вместе с матерью, в сопровождении кувикулариев и синклитиков прошли в храм и, соединившись с Патриархом, вошли в церковь, зримо символизируя единство светской власти, государства и Церкви. После их молитвы в алтаре Мефодий вновь во всеуслышание провозгласил анафемы иконоборцам и «вечную память» почившим исповедникам иконопочитания. «Зверей и богоборников, Антония скверного и преступника Иоанна сатаномысленного и церковного борителя, как волков лютых, сошедшись, верные, проклятию предадим!» — гремел патриарший архидиакон. Тогда же, после окончания службы было объявлено, что отныне ежегодно память этого Торжества Православия над ересью (по-гречески Э Анастилосис тон иконон — Восстановление икон) будет совершаться в Церкви в первое воскресенье Великого поста. Все старые догматы обрели прежнюю силу, а иконы были вывешены во всех храмах столицы. По последовавшему компромиссному решению, поклонение иконам (латрия) осуждалось, а предписывалось их почитание (дулия), какое можно было оказывать и василевсу. Иконы в Византии окончательно стали пониматься не как религиозные картины, а как образы-посредники, которые были призваны соединять земной и небесный миры.

В знак победы иконопочитания на монетах и печатях после 843 г. вновь появилось отвергнутое со времен грозного Льва Исавра изображение Христа, а затем Богоматери и иных святых. Одним из главных символов триумфа, по распоряжению благочестивой августы, стало возобновление известным иконописцем, монахом Лазарем, в свое время наказанным за писание икон прижиганием ладоней раскаленным железом, огромного мозаичного образа Спасителя на Вратах Халки, который был сгруппирован в один ансамбль с изображением Креста, установленного при Льве III на месте иконы. Художники вновь взялись за свои инструменты, чтобы с успехом пытаться изображать божественное в красках, дереве и камне.