Ромейское царство

Но дальше слов дело не пошло. Мимолетное объединение фактически осталось на бумаге. Ухищрения, к которым прибег василевс, не оправдали всех его надежд. Правда, Михаил VIII получил кое-какие политические выгоды, которые действительно помогли защитить Ромейское царство от завоевательных планов Запада. С благословения Папы удалось очистить многие эгейские острова и Пелопоннес от остававшихся там латинов, чему помог союз с Генуэзской республикой и католическим Арагоном, мощным феодальным королевством Пиренейского полуострова, и с их помощью, а также с помощью интриг и золота сдерживать напор самого могущественного государя Европы — Карла Анжуйского. Тот лишился морального оправдания для запланированных им военных действий против Империи ромеев и реставрации власти франков на Востоке. Кусая в бешенстве свой скипетр, он вынужден был смириться перед запретом Папы нападать на греков.

К сожалению, цена достигнутого василевсом путем блестящего дипломатического хода оказалась слишком велика. Подлинного примирения между Ромейским царством и католическими странами достичь так и не удалось. Не мусульмане, а христиане-католики, латины оставались на тот момент самыми злейшими врагами православных христиан. Не затухавшие военные действия на Балканах, в западной Греции и на островах эгейского Архипелага вспыхнули с новой силой. Страна сепаратистки настроенных греческих магнатов, Фессалия, особенно активно продолжала сопротивляться объединительным устремлениям византийского царя. Самое главное, навязанная василевсом Лионская уния не прекратила полемику внутри Церкви, надолго расколола ромеев на враждующие лагеря, привела к распрям, более того, к бурной смуте, ослабила византийское общество, ожидавшее теперь неминуемого наказания Небес за совершенный царем-предателем тяжкий грех. Патриарх Иосиф I Галисиот (1267–1275 гг.) в ярости отказался утвердить дионский документ, за что немедленно впал в немилость государя и вскоре был смещен. Большинство православного духовенства, особенно рядовые священники, а также монашество не признали оскорбительного соглашения. Всего лишь через тринадцать лет свободы они не хотели снова надевать ярмо франков в каком бы то ни было виде, отказывались провозглашать Римского папу в храмах и тем более изменять освященный веками порядок греческого богослужения и обрядов. Против церковного единства с грубыми, неотесанными, презренными западными варварами-еретиками, — а именно так привыкли в Византии воспринимать латинов, — выступала большая часть верующих, которые не забыли, не простили осквернения церквей крестоносцами и насилий над женщинами, стариками и детьми. С крайним недоверием к униатской идее отнеслось мелкое ремесленное и торговое население ромейских городов, интересы которого ущемляли предприимчивые, эгоистичные италийские купцы, а также византийские крестьяне, хорошо помнившие тяжелые времена унизительного латинского господства, истоптавшего душу народа. Михаил Палеолог явно недооценил характер и настроения своих православных подданных.

Тем не менее, новый Патриарх Иоанн XI Векк (1275–1282 гг.), бывший хартофилак, ловкий и многосторонне одаренный человек, стал активно выступать ярым приверженцем Лионской унии, чем возбудил к себе всеобщую ненависть. Его поддерживала лишь близкая к царю придворная знать, чиновничество, высшие православные иерархи, часть рафинированной византийской интеллигенции, а также те купцы, что вели прибыльную для них торговлю с Западом. Но голос врагов унии — арсенаитов звучал все громче, сторонники Векка могли держаться только за счет репрессий, которые василевс-униат обрушивал и на виновных, и на невинных.