Ромео и Джульетта

Святой Франциск, какой переворот!
О Розалине уж и речь нейдёт.
Привязанности нашей молодёжи
Не в душах, а в концах ресниц, похоже.
Скажи, по ком недавно, вертопрах,
Я видел слёзы на твоих глазах?
Рассолу сколько, жалости в приправу,
Без всякой пользы вылито в канаву?
Давно ли замер твой последний вздох?
Давно ли отзвук слёз твоих заглох?
С лица ещё ведь не сошли их пятна.
Чьи это были чувства, непонятно.
Я, может, ошибаюсь, и похвал
В честь Розалины ты не расточал?
Но если так мужское слово шатко,
Какого ждать от женщины порядка?

Ромео

Не за неё ль бывал мне нагоняй?

Брат Лоренцо

Не за неё, за резвость через край.

Ромео

Вот я и охладел к ней тем скорее.

Брат Лоренцо

И новую взвалил себе на шею?

Ромео

Но эта предыдущей не чета.
Та злобилась, а эта — доброта.

Брат Лоренцо

И хорошо, что злилась. За любовью
Она угадывала пустословье.
Но я с тобою, юный ветрогон.
Я в вашу пользу вот чем привлечён:
Мне видится в твоей второй зазнобе
Развязка вашего междоусобья.

Ромео

Прошу, скорей!

Брат Лоренцо

Прошу не торопить:
Тот падает, кто мчится во всю прыть.

Уходят.

Сцена четвёртая

Улица.

Входят Бенволио и Меркуцио.

Меркуцио

Где носят черти этого Ромео?
Он был сегодня ночью дома?

Бенволио

Нет.
Я там справлялся.

Меркуцио

Эта Розалина
Своей пустой, бессовестной игрой
Беднягу доведёт до полоумья.

Бенволио

Слыхал, Тибальт, племянник Капулетти,
Прислал ему письмо?

Меркуцио. Вызов, вот увидите.

Бенволио. Ромео ответит.

Меркуцио. Ничего удивительного. Ответить на письмо не хитрость.

Бенволио. Нет, он ответит принятием вызова.

Меркуцио. Бедный Ромео! Он и так уже мёртв от чёрного глаза белой лиходейки. Уши у него прострелены серенадами, сердце — любовною стрелою. И такому-то тягаться с Тибальтом!

Бенволио. А что такое Тибальт?

Меркуцио. Нечто посущественней кота Тибальта из сказки, можешь мне поверить. В делах чести — настоящий дьявол. Фехтует, как по нотам — раз, два, а три уже сидит по рукоятку у тебя в брюхе. Такой дуэлист, что моё почтенье! А его бессмертные passado, его punto reverso, его hai![11]

Бенволио. Его что?

Меркуцио. Это из их дурацкой тарабарщины, чтоб их чёрт побрал. Только и слышишь: «Готов божиться, вот это клинок! Бьюсь об заклад, вот это мужчина! Провалиться, вот это девка!» И откуда их столько берётся, этих мух заморских, с их модными pardonnez-moi[12] и bon, bon.[13] А их широченные штаны, от которых не стало места на старых лавках!

Входит Ромео.

Бенволио. Гляди-ка, никак Ромео.

Меркуцио. Моща мощой, как высохшая селёдка! О бедная плоть человеческая, до чего же ты уподобилась рыбьей! Вот кому теперь растекаться стихами вроде Петрарки,[14] благо перед его милой Лаура[15] не больше чем кухонная замарашка. Бонжур, синьор Ромео! Французский поклон вашим французским штанам. Здорово вы нас вчера надули!

Ромео. Здравствуйте оба. Надул? Каким образом?

Меркуцио. А как же! Уговор был идти вместе, а вы улизнули.

Ромео. Прости, милый Меркуцио. Я теперь так занят. В делах, как мои, не до условностей.

Меркуцио. Ещё бы. В делах, как твои, приходится ползать на коленях.

Ромео. Весьма вежливое соображенье.

Меркуцио. Ещё бы. Я цвет вежливости.

Ромео. Гвоздика, наверное.

Меркуцио. Совершенно верно.

Ромео. Вроде гвоздики на моих башмачных застёжках.

Меркуцио. Ах, как остроумно! Развивай эту сапожную остроту, пока не сотрёшь на ней подошвы. О единственное в мире остроумье, долговечное, как стелька! Твои вымученные шутки не шире дюйма, и только натяжки растягивают их до фута.

Ромео. Зато ты — сама естественность. Ты воображаешь, что от натянутости тебя спасает твоя распущенность.