Ронин

Но огласить округу истеричным криком бдительному вождю не позволил длинный гвоздь, по самую шляпку вбитый гравитацией в затылок. Безжизненное тело, раскинув руки, плашмя шумно брякнулось на камни.

На звук обернулись соседние стрелки. Вакидзаси сумел заткнуть глотку лишь ближнему крикуну. Остальным в глазницы вонзились железные гвозди, посланные колдовской силой от каменного идола.

На глухой звук стука гвоздей, забиваемых в кости черепов, отреагировали остальные любознательные смертники. Из — за камней на левом фланге показались головы.

В лоб высунувшимся прилетела новая порция острых подарков.

Летающий вакидзази, с хищным посвистом, заметался между валунами, забрызгивая их кровавыми кляксами.

Гвозди у Алексея быстро закончились, а шустрый вакидзаси не успел ещё завершить резню.

Оставшиеся хунхузы не поняли до конца, что происходит, но дыхание смерти почувствовали и уже готовились в панике палить из карабинов в сторону нападающих с тыла врагов.

Лишнего шума Алексею не хотелось. Пришлось шаману торопливо добивать последних врагов увесистыми булыжниками. Не эстетично, зато весьма практично.

На гребне скалы воцарилась мёртвая тишина, лишь шуршащий среди камней ветерок убаюкивал усопших разбойников. Затем невидимый могильщик стал поднимать в воздух одно за другим окровавленные тела и переносить в неглубокую расщелину, укладывая штабелем, как дрова. Срубленные головы и выпавшие из рук мертвецов карабины использовались для обрамления жуткой композиции. Братскую могилу засыпал холмик из увесистых каменюк.

Креста сверху Алексей устанавливать не стал, не знал тибетских обычаев погребения, да и не желал увековечивать память о двадцати пяти разбойниках. Сгинули душегубы в неизвестность, пусть так и будет. Отправились искать чужой смерти, а нашли в диких горах собственную.

Каменный идол зло сверкнул глазами на своё творение и бесшумным змеем скользнул по обрывистому склону горного кряжа.

Внизу погонщики поили лошадей, торговцы шумели у разостланных на ровных площадках достарханах. Андрюха тоже приготовил сытный «перекус» из холодных блюд и обеспокоенно вертел головой, разыскивая потерявшегося товарища.

Алексей, стряхнув маскировочную пыль и крошево, вышел, как ни в чём не бывало, из — за каменного обелиска «Одинокого ронина».

— Атаман, ты куда пропал? Я уж плохое подумал, — обиженно упрекнул казака Андрей.

— Да так, надо было могилку камешками обложить, — усмехнувшись, охарактеризовал свой скорбный труд погребальных дел мастер. — Не мог я не уважить память великого воина, «помолился» чуток, жертву достойную принёс. Пусть отец Акечи порадуется, а то, небось, скучно старику в одиночестве лежать у забытого богами ущелья.

— С чего покойнику-то веселиться? — недоумённо пожал плечами безбожный анархист. Однако увидев ухмылку, на вдруг ставшем страшным лице шамана, еле сдержался, чтобы не перекреститься. Андрюха нутром почуял: атаман уже успел наворотить тёмных дел. По спине пробежали мурашки. Лишь осознание того, что колдовские чары Сына Ведьмы на стороне мировой революции, анархиста успокоило.

— А ты вон у нашего попутчика, Вей Гао, спроси, что сегодня за праздник. Глянь, как жирный павлин разоделся — то, — бросив насмешливый взгляд в сторону китайца в ярком алом халате, отсевшего от остальных торговцев, посоветовал Алексей.

— Так пижон говорит, что все походные одёжки уж пропахли потом. Пришлось ему последний халат из багажа достать, — поделился информацией Андрей, уже успевший подшутить над жутко вспотевшим толстяком. — «Жаба» сегодня даже обедать не захотела. Как подошёл караван, Вей Гао сразу в тенёк под скалу уселся, но и там потеет — не успевает шёлковым платочком лоб утирать.

— Пусть помучается, грешник, — беззлобно усмехнулся довольный проведённой тренировкой казак. Сегодня удалось испытать свою интуицию и проверить результаты упражнений по ведению дистанционного боя холодным оружием. Немного смутила смазанная концовка скрытной атаки, но ведь и подручными предметами тоже надо учиться пользоваться. Метательных клинков под рукой в нужный момент может не оказаться, а камней или других увесистых предметов всюду вдосталь.

После полуденного привала караван двинулся дальше. Последним примкнул к хвосту длинной колонны измучившийся напрасным ожиданием Вей Гао. Толстяк поминутно оглядывался на вершину горной кручи, ожидая выстрелов в спину. Чуть отъехав от места стоянки, бухгалтер триады начал с тревогой озираться на нависающие скалы. До самого вечера Вей Гао плёлся в хвосте, дрожа всем телом и беспрерывно утирая капли липкого пота с лица. Особенно страшно было на дне ущелья «Одинокого ронина».