Роскошная и трагическая жизнь Марии-Антуанетты. Из королевских покоев на эшафот

Наступил март, похожий на фокусника, у которого ничего нет в руках, зато в карманах лежит много разных вещей, начиная с весны.

В тот день любопытствующие парижане сбежались в Булонский лес, чтобы присутствовать на первых скачках на английский манер, которые граф д’Артуа, герцог де Лозон и маркиз де Конфлан устроили в Саблонской долине.

В час в открытой коляске приехала Мария-Антуанетта. При ее выходе из экипажа не прозвучало ни единой здравицы; народ с глухим ворчанием просто расступился, пропуская ее.

Однако она была очень хороша под весенним небом, оживлявшим ее глаза, дарившим бархатистость ее щекам и лучистость улыбке. У нее была высокая прическа с «кесако» с тремя перьями, закрепленными на затылке. Светлый редингот облегал контуры ее бедер и груди, а в руке она держала длинную позолоченную трость. Она пошла к графу д’Артуа, который бежал ей навстречу.

– Антуанетта! – воскликнул он. – Мы ждали только вас, чтобы начать.

– Господин де Лозон здесь? – спросила королева.

– Уже давно, как и все, кто интересуется скачками. Но не все такие, поскольку ваш супруг отказался приехать, а моего брата Прованса лошади вообще приводят в ужас… Ведь такую тушу можно взгромоздить на лошадь только с помощью лебедки!

Артуа расхохотался и изогнулся, с гордостью демонстрируя изящную талию.

– Кстати, как поживает ваш «хрю-хрю»?

Мария-Антуанетта, похоже, нисколько не оскорбилась тем, что принц так назвал ее мужа.

– Великолепно! Толстеет. Но вы ничего не рассказываете мне о вашей жене.

Принц скривился.

– Графиня тоже округляется, правда, по иной причине. Скоро она станет в ширину такой же, как в высоту.

– Тем более героическим выглядит ваш супружеский подвиг, мой маленький Шарль.

Артуа лицемерно скривился.

– Кое-кто до сих пор удивляется, как я это смог. Ах, Антуанетта, если бы вы знали, как черна ее кожа! Как подумаю о вашей, которой Амур дал божественный цвет роз! И нет никого, кто бы эти розы сорвал! Но пойдемте…

Он повел королеву к бельведеру, возведенному специально для нее и возвышавшемуся над беговой дорожкой. Павильон был полон жокеев, конюхов и сеньоров, одни были в ливреях, другие в сапогах и камзолах. Мария-Антуанетта без малейшего смущения пошла сквозь эту толпу смеющихся, перекликающихся и разговаривающих людей с такой горделивой осанкой, что все они освобождали ей дорогу.

– Шарль, – сказала она, – я совсем не вижу знакомых лиц.

– Мир скачек – это несколько особый мир, моя красавица. Однако здесь находятся очень благородные дворяне… Смотрите…

Принц тут же назвал своей спутнице, показывая их издалека, сеньоров с весьма древними гербами. И вдруг радостно воскликнул:

– О! Я вижу маркиза де Виллета… Что он здесь делает?

– Маркиза де Виллета? Где он?

– Вон тот молодой человек с большим носом, в сливовом камзоле… вне всяких сомнений, это он… Прошлым летом его недолго подозревали в авторстве памфлета, в котором вас не пощадили…

– «Пробуждение Авроры»?

– Он самый… Бедняга неспособен на такой мужской подвиг… Знаете стишок, сочиненный про него?

– Нет, и мне не терпится его услышать.

– Слушайте, это жемчужина:

Виллет все меняет местами,
Сражается он или ласкает.
Он не видит врага своего,
А любовница не видит его…

Мария-Антуанетта засмеялась.

– Очаровательно придумано, – сказала она. – Шарль, вы должны переписать мне это чудо, чтобы я положила его в свой архив, как драгоценный экспонат.

– Вы получите его завтра же… Но я вижу Лозона…

К ним с трудом пробирался между группками собравшихся высокий молодой человек с томным, нежным и одновременно гордым лицом с почти женскими чертами.

– А, вот, наконец, и вы, месье де Лозон! – вскричала Мария-Антуанетта.

Герцог взял протянутую ему руку королевы и понюхал ее, словно розу.

– Ах, мадам, какую честь вы мне оказываете! Ваше присутствие наверняка сильно поспособствует улучшению породы лошадей…

– Наглец! Но скажите, почему я вчера не видела вас в моем кружке?

– Очевидно, он проводил время со своими колдунами, Антуанетта, – лукаво заметил Артуа. – Он же помешан на магии, а желание увидеть дьявола лишило его сна.

– И вы его увидели? – спросила королева.

– Нет, мадам, но в качестве компенсации он сегодня позволил мне увидеть прекраснейшую женщину Франции.

Артуа поднял указательный палец.

– Берегитесь, Антуанетта, Дон Жуан, в сравнении с ним, всего-навсего неловкий волокита. В эту самую секунду в мире по нему страдают, не соврать бы, десятка два сердец.

– Однако же вы женаты, месье де Лозон! – заметила молодая женщина с наигранной суровостью.

– Настолько мало, мадам, что об этом даже не стоит и вспоминать.

– Как я сочувствую бедной Амели де Буффлер! – прошептала королева.

– Я вас покидаю, – сказал Артуа, – мне надо подбодрить моего жокея, несколько добрых слов пойдут ему на пользу; вот уже неделю он сидит на воде и хлебе.