Роскошная и трагическая жизнь Марии-Антуанетты. Из королевских покоев на эшафот

Пока госпожа де Ламбаль отчаянно цеплялась за призрачную власть, каждый день, несмотря на упреки и слезы, теряя очередную частицу влияния, госпожа де Полиньяк, спокойная и улыбчивая, как будто парила над схваткой, словно божественная десница раз и навсегда поместила ее на трон дружбы в обстановке спокойствия.

Людовик XVI решил уладить вопрос с уздечкой. Какова была причина этого внезапного решения мужчины, который, достигнув возраста двадцати двух лет и будучи уже пять лет женатым, еще не испытывал никакого влечения к любви?

Решил ли он, как человек, рассуждающий логически, что необходимо занять делом принцессу де Гемене, только что унаследовавшую от своей тетушки должность гувернантки Детей Франции? Или, скорее, с опозданием понял, насколько смешон, когда до его ушей дошли откровения Марии-Антуанетты Безенвалю?

Этот весельчак-балагур, совершенно не умевший держать язык за зубами, повсюду рассказывал, что королева во всех подробностях поведала ему об оскорбительном небрежении своего супруга, отличного слесаря, компетентного географа, опытного каменщика, страстного охотника – короче, человека выдающегося во всех сферах, кроме ремесла мужа и искусства сладострастия.

Эти соображения в соединении с опасением, что корону Франции однажды унаследует только что родившийся сын графини д’Артуа, подвигли Людовика XVI на то, чтобы принять в начале ноября в Фонтенбло героическое решение.

Он вызвал господина Луи, своего первого хирурга, и изложил, чего от него ждет. Доктор долго изучал орган, от которого зависела судьба короны и который король доверял ему с некоторой настороженностью, а потом добродушно и оптимистично заявил:

– Ничего серьезного, сир, вам нужно просто сделать операцию, которая празднуется первого января[31].

Людовик XVI даже подпрыгнул:

– Но я же не еврей!

– Ваше величество не сообщил мне ничего нового, но правда такова, что мы имеем дело с загадкой природы: Александру Македонскому пришлось мечом разрубить гордиев узел… Ваше величество же может порадоваться тому, что в вашем случае медицина ограничится скальпелем.

– Легко вам говорить, Луи. Сразу видно, что вы не на моем месте. А нет другого способа мне помочь?

– Ни единого, сир.

– Естественно! Вы, хирурги, только и думаете о том, чтобы резать и потрошить… А если я не решусь?

Врач развел руками и открыл королю мрачное будущее:

– У королевы не будет детей, что может повлечь за собой серьезные беспорядки. Вы сами, сир, не будете защищены от неудобств этого аномального целомудрия. Осмелюсь также напомнить вам о том, что станет с троном ваших предков и как будет рад монсеньор граф д’Артуа…

– Ладно… – согласился Людовик XVI. – Скажите, Луи, эта операция болезненная?

– Как щелчок, сир. Не успеете вы до половины прочитать «Ave»[32], и дело будет сделано…

Король недолго подумал; в нем шла жестокая борьба между страхом боли и долгом государя.

– Ладно, пусть будет так! – произнес он наконец. – Господин Луи, будьте наготове завтра, в семь часов утра. Я отдам себя в ваши руки…

На следующее утро, ровно в назначенный час, король вошел в кабинет, где его дожидались хирург и его ассистент. Но едва он ступил за порог, как отпрянул назад и непроизвольно прикрыл рукой ту часть своего тела, угрозу которой чувствовал.

На столе были разложены зловеще поблескивавшие варварские инструменты.

Людовик XVI неуверенно протянул палец к хирургическому снаряжению:

– И… всем этим вы будете пользоваться, господин Луи?

– Почти, сир.

Монарх побледнел:

– А как вы называете эти маленькие острые предметы?

– Скальпели.

– А эти?

– Щипцы и крючки.

– Брр… – произнес он, содрогнувшись. – Спрячьте все это, господин Луи, спешки нет.

Он подошел к окну, распахнул его и крикнул во двор:

– Эй! Моих лошадей! Я еду на охоту.

Изумленный хирург молитвенно сложил руки:

– Ваше величество! Умоляю вас подумать о будущем династии.

– Мы еще вернемся к этому разговору, господин Луи, – весело сказал король. – Королева подождет еще немного. Ну, прощайте! Стоит великолепная погода, приятно будет добыть дичь; я чувствую, что сегодня способен завалить не меньше трех кабанов.

И ушел.

Едва он покинул комнату, как ассистент хирурга печально покачал головой.

– Бедная королева! – сказал он. – Такая привлекательная женщина!.. Думаю, будь я на месте короля, все бы отдал…

– Потише, дружок, – остановил его господин Луи с добродушной улыбкой, – эка вы разбежались! Надеюсь, ему-то вы оставите хоть что-то?

Глава VII. Где скачут блохи и слетают министры

– Ах, Безенваль, как она опаздывает!

– Наберитесь терпения, мадам, – ответил барон, – она должна прийти с минуты на минуту.

– Если бы вы знали, мой друг, как медленно тянется время, когда я вдали от нее! Вы ведь хорошо ее знаете; не правда ли, она очаровательная женщина?

Безенваль кивнул головой, которую жесткие седые волосы увенчивали серебристым ореолом.

– Ваше сердце не обмануло вас, – сказал он, – никто не достоин вашей привязанности больше, чем госпожа де Полиньяк.