Роскошная и трагическая жизнь Марии-Антуанетты. Из королевских покоев на эшафот

– Около четырехсот тысяч ливров… – тихонько пролепетала госпожа де Полиньяк. – Но мне бы не хотелось донимать вас моими домашними заботами.

– Меня? Вы прекрасно знаете, что мне интересно все, что касается вас. Я знаю, что такое долги. Однако невозможно, чтобы вы зависели от милостей ваших кредиторов. Не могу ли я что-нибудь сделать для вас?

Фаворитка уныло махнула рукой:

– Зачем? Через несколько месяцев наше положение станет точно таким же. Так будет продолжаться, сколько угодно Богу, а потом…

– Не говорите так, друг мой; вы забываете, что я королева… Посмотрим, как вас можно выручить из неприятностей.

– Я не хочу, чтобы вы доставляли себе из-за меня неудобства, Антуанетта, но мне кажется, что лучше всего было дать нам землю, приносящую фиксированный доход. Нам как раз не хватает значительных земельных владений.

– Великолепная идея! А у вас уже есть что-нибудь на примете?

Госпожа де Полиньяк сглотнула слюну, а вместе с ней и название, вертевшееся у нее на языке.

– Что вы, откуда? – как бы удивилась она. – Вы застали меня врасплох.

Мария-Антуанетта секунду подумала и задумчиво прошептала:

– Понимаю… Нужно какое-то вакантное владение короны… Случай может представиться…

Госпожа де Полиньяк опустила веки, чтобы скрыть торжествующий огонек, сверкнувший в ее глазах.

– Это не горит, Антуанетта. Главное, я не хочу, чтобы вы утруждали себя, бросив ради меня все дела. А главное, если возникнут трудности, не настаивайте.

Она взяла руку королевы и стала осторожно целовать ее, поднимаясь от ладони к ямке плеча.

– Успокойтесь, – сказала Мария-Антуанетта. – Ну а пока вопрос решится, если вы не сможете ждать, я всегда помогу вам из моей личной шкатулки. Возможно, ее содержимое надо будет удвоить. Я не укладываюсь в двести тысяч ливров; это нищета!

Госпожа де Полиньяк вздохнула, покраснела и подняла на королеву глаза, во влажной лазури которых отражалась опечаленная наивность ее души.

– Как вы добры! – произнесла она. – И как бы я хотела быть богатой, чтобы денежный вопрос никогда больше не вставал между нами! Мне кажется, деньги пятнают нашу прекрасную дружбу. Если бы вы знали, чего мне стоит вести с вами эти меркантильные разговоры!

– Забудем об этом и поговорим лучше о чем-нибудь другом, – предложила королева, гладя фаворитку по ее черным волосам. – Сейчас я отведу вас посмотреть на мой новый театр. Он полностью готов, и будущим летом мы сможем играть там комедии. А пока нужно совершенствовать навыки. Дазенкур будет нам давать уроки для комедий, а Кайо и Мишю для комических опер.

– А нас будет много?

– О, только свои! Вы, ваша дочь, ваша кузина, маркиза де Шалон, две мои невестки, граф д’Адемар, Эстергази, Водрёй, еще несколько… И естественно, Артуа; без него у нас ничего путного не получится.

– Он душа общества, и его трудно заменить… Но что с ним случилось? Я не видела его с момента моего возвращения.

– Мы теперь видимся реже… но, действительно, вы же не в курсе этой истории… Она приключалась в ваше отсутствие. Вообразите себе, что мои отношения с Шарлем возбудили остроумие памфлетистов… После Куаньи Артуа… Ах, сколько же у меня любовников! Однажды утром в «Бычьем глазе» нашли целую пачку пасквилей.

– Опять!

– Я начинаю к этому привыкать. В июне был «Портфель Красного каблука», потом тот, о котором я рассказываю: «Любовные похождения Шарло и Туанетты». Хорошенькое название!

– Вы можете мне его показать? – спросила госпожа де Полиньяк, уже терзаемая любопытством.

– Для вас найдется экземпляр в каком-нибудь ящике секретера. Вроде бы их печатают в Лондоне. Этот особенно оскорбителен по отношению к королю, а меня там не слишком обижают. Милая моя, что вы думаете об этих стихах? Скажите мне, стоят они того, чтобы учить их наизусть:

Под изящной шеей, цвет которой посрамит алебастр,
Находятся две высоких груди,
Чуть трепещущие, округлившиеся от любви;
На каждой из них маленький розовый
Сосок. Очаровательный сосок, который никогда не отдыхает.
Словно приглашает вашу руку нажать на него.
Глаз – посмотреть на него, рот – поцеловать его взасос.
Антуанетта божественна, и все в ней само очарование…

– Великолепная поэзия! – воскликнула госпожа де Полиньяк. – Прохвост, написавший эти стихи, заслуживает вашего снисхождения за свой хороший вкус… А что сказал король?

– Он воспринял это очень плохо. Стал беспокойным, нервным, у него появились подозрения. А Артуа в то время как раз каждое утро приходил в Трианон. Король приказал одному слуге следить за ним и шпионить, и знаете, что тот сообщил? Ни за что не угадаете: что его брат приходит ко мне учиться танцевать на канате…

– Не может быть! Вы это видели?