Россия и ее империя. 1450–1801

В христианской Европе, как Западной, так и Восточной, принятие христианства влекло за собой ассимиляцию местных верований и обрядов. Святые заняли места различных божеств. У восточных славян Илья-пророк ассоциировался с Перуном; в почитании святой Параскевы можно разглядеть черты византийских культов и поклонения женскому божеству Мокоши; христианские праздники совпадали со многими важными датами аграрного и солнечного календаря. Кое на что церковь смотрела снисходительно: в сельских районах Франции, Германии и России священники участвовали в аграрных церемониях, анимистических по своему происхождению. В России крестьяне почитали «мать сыру землю», а основные даты сельскохозяйственного цикла отмечались при помощи ритуалов плодородия. В некоторых областях перед началом вспашки жители деревни молились перед иконой и куском хлеба и проводили первую борозду, прежде чем приниматься за все поле. Для начала жатвы выбирали деревенскую женщину, известную своими добродетелями: она зажигала свечи перед иконами, символически срезала первые снопы и укладывала их в форме креста; позднее священники благословляли собранное зерно.

Однако клирики хорошо сознавали риск того, что народные верования могут из безобидных традиций сделаться отклонением и даже ересью. Отцы церкви, восточные и западные, пользовались раннехристианскими святоотеческими творениями и постановлениями соборов, чтобы пресекать отклонения двух видов. Первое – иногда называемое «высокой» или «оккультной» магией – опиралось на обширную античную литературу по астрономии и астрологии, медицине и целительству, математике и другим наукам. Второе воплощало в себе не зафиксированные на письме народные традиции, шаманские и анимистические верования и обряды. В России раннего Нового времени как Стоглавый собор 1551 года, так и Домострой осуждали оккультные практики; составлялись списки запрещенных книг с использованием византийских источников. Но все это не было главной причиной религиозных отклонений в Московском государстве. Лишь очень немногие античные тексты по медицине, астрономии и прочим наукам были переведены на старославянский; некоторые из них проникли в Россию в XV–XVI веках из гуманистических кругов и еврейских общин Литвы, что вызвало процессы над еретиками. Но одновременно в конце XV века монах Ефросим из Кирилло-Белозерского монастыря составил сборник библейских, житийных и назидательных текстов, а также светских повестей, трудов по медицине и гаданию – безо всяких последствий. В целом же магия высокого уровня и оккультизм не нашли широкого распространения среди неграмотного населения Московского государства.

Более серьезной проблемой для клириков в это время были отклоняющиеся от нормы светские и даже церковные практики. Епитимийники, проповеди, послания содержали нападки на мирян, прибегавших к амулетам, заговорам, сборникам волшебных текстов. Участники собора 1551 года осудили церковников, разрешавших присутствующим на службах класть под алтарь различные предметы (соль, мыло и т. д.), чтобы тем самым благословить эти вещи. Осуждалось и веселье по праздникам, особенно в канун Рождества, Богоявления, Рождества Иоанна Предтечи и Троицы (совпадавших с зимним и летним солнцестояниями) и в основные даты сельскохозяйственного календаря. Были заклеймены скоморохи со своей «бесовской игрой», медведями и квазидуховной властью (считалось, что они отгоняют злых духов от свадебных процессий). Все эти нападки – в католической и протестантской Европе аналогом этому была борьба с магией и суевериями – были затем подхвачены «ревнителями благочестия» и старообрядцами.

Многие критические замечания, высказываемые официальными лицами, могли дословно цитироваться по византийским каноническим документам, но есть множество свидетельств – как относящихся к рассматриваемой эпохе, так и собранных позднее этнографами – того, что православие, исповедуемое мирянами в Московском государстве, было смешано с языческими верованиями и обрядами. Богослужебные книги в приходах содержали молитвы, возносимые духовными лицами и мирянами в случае какой-либо личной надобности и в повседневных ситуациях (болезнь, влюбленность, необходимость идти в суд); в таких молитвах христианское вероучение было тесно переплетено с анимизмом. Люди обращались к духам природы и к христианским святым, видя зло в дьяволе и других природных силах. Они взывали к ветхозаветным пророкам, святым, Иисусу, Богоматери, наряду с персонажами «народного иномирья», пользуясь выражением Ив Левин. Священные дубы, мифические острова и озера, лучи рассвета и заката соединялись с христианскими мотивами. Существовали культы местных святых – оставшимся от них реликвиям, мощам, посвященным им храмам и иконам с их изображениями приписывалась чудотворная сила, что вызывало беспокойство официальной церкви.