Россия и ее империя. 1450–1801

Рис. 13.3. Современная гравюра с портрета царя Алексея Михайловича из Титулярника (собрания портретов монархов того времени) показывает царя в окружении религиозных символов легитимности. С ней резко контрастирует портрет сына Алексея Михайловича – Петра I, изображенного в кирасе, с синим поясом и орденом Андрея Первозванного. Помещенные рядом, они не позволяют оценить важность культурных преобразований, начатых Алексеем Михайловичем и сделавших возможным петровские реформы. Нью-Йоркская публичная библиотека, Отдел общих исследований, с разрешения Государственного музея, Амстердам

Дерзко подражая своим европейским соперникам, Петр и его советники разработали новую терминологию правления. После победы в Северной войне (1721) Петр принял римские титулы – «отец отечества» и «император»; обратив внимание на то, что прусский король зовется «великим», он приказал Сенату добавить это слово к своей титулатуре. Появились новые имперские регалии, выполненные по европейскому образцу – троны, державы, скипетры, короны.

Политическая практика в режиме Polizeistaat стала менее патримониальной: запрет на прямое обращение к монарху, впервые изданный в 1649 году, был усилен – теперь ему можно было сообщать только о наиболее тяжких преступлениях. Изменилась риторика судебных процессов и правительственных документов: уничижительные формы, использовавшиеся в челобитных московского периода, были заменены более непосредственными формами обращения. Самосознание элиты укрепилось благодаря введению орденов (святого Андрея Первозванного, святой Екатерины и других) и заимствованных из Европы титулов. Формирование новой идентичности должно было происходить внутри нового физического пространства: Петр велел представителям знати строить городские дома в европейском стиле, с комнатами, предназначенными для общения и других социальных действий (танцы, карточная игра, чтение, любимые занятия) и саморазвития (художественные мастерские, библиотеки). Целью этих мероприятий было создание слоя убежденных строителей империи.

Петр и его приближенные, как указывает Джеймс Кракрафт, проецировали новый образ власти и другим способом – основав Санкт-Петербург как новый «символический центр» страны (рис. 13.4). В отличие от Кремля, окруженного стенами, тесно уставленного соборами и дворцами, Петербург открывался на реку, берега которой были застроены зданиями в классическом стиле. Город был задуман рационально – полурадиальная планировка с лучами-улицами и пересекающими их каналам. Первые постройки отражали петровскую идеологию: военная мощь (Петропавловская крепость), морская мощь и кораблестроение (Адмиралтейство), упорядоченное государственное устройство (Двенадцать коллегий), практическое обучение (Академия наук, Кунсткамера, Этнографический музей), Божье благословение, призываемое на царство (Петропавловский собор в крепости, Александро-Невский монастырь). Петр велел возвести два (летний и зимний) дворца в барочном стиле, но без излишеств, и роскошный, подражающий Версалю загородный дворец с садовым ансамблем, призванный впечатлять и развлекать гостей. Интерьеры дворцов были заполнены европейскими портретами и живописью (Петр любил морские пейзажи); вельможи следовали его примеру. Санкт-Петербург был военным, политическим и экономическим центром, созданным по европейскому образцу.

Рис. 13.4. Санкт-Петербург задумывался Петром как новая столица и новый символический центр страны, прославляющий ее европейскую культуру и геополитическую мощь через эффектный ансамбль классических зданий, воздвигнутых на берегах Невы. Здесь показаны Академия наук и Кунсткамера, где хранилась этнографическая коллекция Петра I. Фото Джека Коллманна

После смерти Петра I громадная энергия, заложенная в петровскую идеологию, стала ослабевать по нескольким причинам. В идеологическом плане, как указывает Уортман, петровское учение требовало от каждого монарха радикально преобразовывать свою страну, что создавало серьезную угрозу стабильности. Далее, как будет показано ниже, на протяжении всего XVIII столетия Российской империи так и не удалось разработать устойчивый порядок наследования, и в результате престол занимали преимущественно женщины – что требовало идеологии, в которой ведущую роль играла бы Минерва, а не Марс. В первой половине века риторика правления, свойственная правителям и их панегиристам, вращалась вокруг трех тем: одобрение монарха Богом, античные аллегории, подчеркивающие мудрость и военную мощь, преданность петровским реформам. В одах на воцарение монархов, вышедших из-под пера Сумарокова, Ломоносова и других поэтов, уделяется внимание главным образом преемственности, а не переменам.