Россия и европейский романтический герой

Когда разговор заходит о Порфирии-сыщике, сразу следует принять во внимание «математический», по выражению Раскольникова, факт, что у Порфирия нет и не предвидится никаких конкретных доказательств вины Раскольникова. Поэтому действие разворачивается в области той самой психологии, которая есть, по утверждению Порфирия, палка о двух концах. Но роли героев не равны: в то время как Порфирий читает Раскольникова как по нотам («раздражительны вы уж очень, Родион Романыч от природы-с; даже уж слишком-с, при всех своих других основных свойствах вашего характера и сердца, которые я льщу себя надеждой, что отчасти постиг-с»), для Раскольникова Порфирий остается полной энигмой («Да вы кто такой… вы-то что за пророк?.. С высоты какого это спокойствия величавого вы мне премудрствующие пророчества изрекаете?»).

Раскольников глубоко ошибается, Порфирий вовсе не «величаво» спокоен – ни как следователь, ни как идеолог. В качестве следователя он пришел с целью запугать Раскольникова и уговорить его «учинить явку с повинною» именно потому, что у него нет уверенности в исходе дела. Он признает откровенно: «Это вам будет бесчисленно выгодней… да и мне тоже выгодней, – потому что с плеч долой». Сначала он говорит, что ему невыгодно брать под арест Раскольникова, потому что «ведь все это покамест мои мечты-с. Да и что я вас на покой-то туда посажу?», а через минуту-две угрожает: «…не совсем словам верьте; может, и не совсем будет на покой!.. а засади я вас в тюремный-то замок – ну месяц, ну два, ну три посидите, а там вдруг и, помяните мое слово, сами и явитесь, да еще как, пожалуй, самому себе неожиданно…» Но в том или ином случае Порфирий не уверен и только предполагает (и пытается уговорить в этом Раскольникова), что тот не выдержит заключения и повинится. Обвинять Порфирия-следователя в том, что он неискренен, имея в виду свою профессиональную выгоду, нелепо, и амплитуда колебания в его речи между искренностью и неискренностью, между лестью и угрозой в этом случае совершенно нормальна.

Совсем другое дело – Порфирий-идеолог. Каков размах слов: «…станьте солнцем и вас все увидят. Солнцу прежде всего надо быть солнцем… Я вас почитаю за одного из таких, которым хоть кишки вырезай, а он будет стоять да с улыбкой смотреть на мучителей, – если только веру или Бога найдете»! Для рутинного чиновника такое издевательство над загнанным им преступником было бы излишней роскошью, да и вообще контрпродуктивно. Но слова эти произносит не чиновник и вообще не человек «благоразумия» (отсылаю читателя к цитате насчет кроликов и лошади), но человек идейных страстей, – и тогда они, может быть, вовсе не издевательство и произнесены с искренним чувством.