Россия и Молдова: между наследием прошлого и горизонтами будущего

Вообще этнолингвистика и лингвокультурология, освещающие связь русского языка и культуры, солидно представлены в исследованиях на двух берегах Днестра. Это вполне объяснимо, ведь тема – одна из наиболее острых в регионе. К сожалению, в развитии данного направления нет свежих ростков.

В силу остроты языковой проблемы становится понятно, что одной точки зрения по данному вопросу быть не может. Выше говорилось об изучении языковой личности в иноэтничном пространстве, где авторы рассуждали о билингвизме, сохранении русского языка и других сторонах толерантного формирования будущего общежития в условиях меняющейся действительности. Однако совершенно по-другому на проблему смотрят оппоненты. В частности, в книге Н. Кожокару «Проблема адаптации нерумыноязычного населения Республики Молдова к автохтонной этнической среде» (Кишинев, 2004) осуществлена попытка обращения к нерумыноязычному населению с шовинистическим призывом скорее адаптироваться к румынской культуре, иными словами ассимилироваться. Н. Кожокару не признает понятия «национальное меньшинство» в Молдове, делит общество на автохтонное население и «пришлых». В целом, книга написана в духе уличной националистической пропаганды начала 90-х гг. Понятно, что данное произведение вызвало серьезную критику как специалистов[421], так и, самое главное, студенческой молодежи[422].

Подобные подходы, затрагивающие крайние позиции, время от времени проявляются в событийном пространстве Молдовы. Достаточно вспомнить нашумевшую в свое время серию статей «Rusoaicele» («Русские женщины»), написанных литератором Николае Дабижа и вышедших в газете «Literatura și arta». В них автор осудил смешанные браки, ориентируя читателя на разделение общества по этническому признаку. Из названия статей становится понятно, против кого они были направлены[423].

Столь же безапелляционно определяет судьбу национальных меньшинств политик, доктор истории Октавиан Цыку: «…Национальные меньшинства не приняли факт обретения Молдовой независимости как реальность, потому что они постоянно противились и противятся статусу Молдовы как самостоятельного государства, постоянно бросают вызов легитимности государства. Это происходит из-за того, что распад СССР и появление Молдовы как отдельного государства воспринимается русскоязычными как историческая ошибка, которую можно исправить, причем только под влиянием Москвы <…>, а попытки Молдовы найти свой внутренний национальный курс воспринимаются как “национализм”, на который находятся иногда даже и военные методы решения вопроса, как было в Приднестровье, либо появление различных форм “автономий”, как случилось с Гагаузией. <…>

Национальные меньшинства должны понять, что жить в Молдове уже давно не означает жить в Советском Союзе, где у них было доминантное положение в политике, экономике, обществе или спорте, что жить в Молдове – означает не только защищать все русское, что жить в Молдове – означает уважать национальный язык и символику государства, что жить в Молдове – означает иметь реальный шанс встать на путь европейской модернизации, получить доступ к свободе и процветанию, к которым мы должны стремиться общими усилиями»[424].

Молдавская Академия наук, посредством деятельности ряда научных институтов (истории, филологии, политологии), устойчиво позиционирует себя в качестве сторонницы румынской национальной идеи (подтверждение этому еще будет встречаться далее). Конечно, в этих и других институтах есть специалисты, придерживающиеся альтернативных точек зрения. Но их явное меньшинство и они никак не в состоянии влиять на общую позицию руководства названных и других институтов и реформируемой ныне Академии в целом.

Долгое время, в силу обозначенных выше причин, Институт культурного наследия занимал особое положение. Даже во время предвыборных кампаний кандидаты в депутаты от унионистских партий и течений направлялись в благосклонные к ним институты, а в данное научное подразделение предпочитали отправлять коммунистов и социалистов.