Россия и Молдова: между наследием прошлого и горизонтами будущего

Однако складывавшаяся в тот период ситуация сыграла злую шутку с русскоязычным населением. Молдаване, в условиях активного распространения русской культуры и языка, даже у себя на родине в подавляющей массе овладели русским языком и тем самым стали активными билингвами, чего не скажешь о русскоязычных жителях Молдовы (синдром носителей языка большой культуры и большого государства). Получилось так, что русский язык в республике освоили все. И сами молдаване, и представители других этнических сообществ и этносов: украинцы, болгары, евреи, гагаузы… Но при этом, как говорилось выше, знать молдавский язык было необязательно. Конечно, отдельные слова и выражения, безусловно, осваивались и использовались, но это было без особой надобности, ведь родители, естественно, желавшие своим детям больших возможностей, стремились обучить их прежде всего русскому языку. Он тогда открывал дорогу в мир огромной страны. Получилось, что молдавский язык активно использовался только в среде этнических молдаван, прежде всего в местах их компактного проживания, а также культурной интеллигенции, сформированной советской системой в первую очередь из лиц молдавского происхождения. Что касается жителей республики других национальностей, то они наряду со своим родным языком использовали еще и русский, а в общении с большим миром – только русский.

Следует отметить, что эта сторона этноязыковой медали до сих пор является характеристикой школ с русским языком обучения. И здесь даже трудно вычленить основную причину. Поначалу объяснение пытались найти в глухом сопротивлении русскоязычных навязыванию новой языковой схемы; затем начали всё списывать на отсутствие действенных учебных методик; говорилось даже о заинтересованности молдавской элиты в том, чтобы ограничить конкуренцию русскоязычных в доступе к органам управления, где знание государственного языка обязательно, а неопределенный статус русского не имеет определяющего значения.

К концу истории Советской Молдавии сложилась такая ситуация, когда двести тысяч этнических молдаван обозначили в последней переписи 1989 г. русский язык в качестве родного.

Еще один показательный факт. Молдавский язык в качестве обязательного предмета изучали с пятого класса во всех русских школах МССР. А вот по-настоящему овладевали им к выпускному классу лишь единицы. Молдавский язык, как и иностранный, в тот период времени не имел социальной мотивации к изучению. Самая лучшая система образования в мире (это авторы утверждают без всякой иронии) не могла изобрести аргумента, стимулирующего изучение языка, имевшего ограниченное использование[324].

В закрытом обществе, каким можно назвать СССР, было своеобразное отношение к изучению иностранных и региональных языков в СССР. И те, и другие становятся языками «не для всех». Они изучались слабо: первые – в связи с политикой ограничения контактов советских граждан с зарубежьем, вторые – по причине необязательности владения, за исключением мест компактного проживания и региональной этнополитической специфики. В Советской Молдавии, по крайней мере, владение молдавским языком, особенно в городе, становится необязательным.

Зато русским языком в молдавской школе к завершению образования овладевали практически все выпускники.

Таким образом, ко времени изменения языковой схемы[325], мажоритарное население оказалось в более выигрышном положении. Его представители владели как своим, родным, но уже государственным – молдавским языком, так и русским языком (который на переходном этапе часто именовали «языком оккупантов»). В отличие от молдаван, представители русскокультурной части населения оказались в иной ситуации. В их среде были распространены их этнические языки и русский. Следовательно, огромная масса населения, одна треть жителей республики, по сути, оказалась на обочине ее политической жизни.