Россия – Крым – Украина. Опыт взаимоотношений в годы революции и Гражданской войны

Однако вес аргументов, точнее забота о их выверенности и весе были явно не сильной стороной осуществляемого демарша. Так, не очень убедительно «пугая» Германию возможными осложнениями во взаимоотношениях с Крымом, гетман делал ударение на статистических данных: «Было бы с этнографической стороны неоправданным основание планируемого (в тексте на украинском языке, очевидно, ошибочно – «планової», т. е. плановой. – В.С.) татарского государства, ибо татары составляют не более 19 % крымского населения»[143]. Естественно, процент украинцев вовсе не упоминался, а в последующих дипломатических документах внешнеполитическому ведомству Украинской Державы довелось исправлять допущенную оплошность (а может быть, и сознательное занижение показателя почти в два раза), уточняя, что удельный вес крымско-татарского населения на полуострове составляет 32–33 %[144].

Как бы там ни было, очевидно, стоит согласиться с исследователями, считающими, что в данном случае речь шла о едва ли не первом «историческом прецеденте украинских претензий к Крыму»[145]. А если снять с формулы «осторожно дипломатический» налет, то это была хронологически первая реальная попытка присоединения Крыма к Украине. Остается при этом вопрос о степени доказательности примененного принципа, поименованного «территориально-государственным».

16 мая 1918 г. в Министерстве иностранных дел (МИД) под председательством временно исполняющего обязанности министра Н.П. Василенко состоялось специальное совещание по крымскому вопросу. Оно проходило за закрытыми дверями, что позволяло присутствующим не заботиться о дипломатическом этикете, прямо и недвусмысленно высказываться по существу обсуждаемого предмета. Так, госсекретарь И.А. Кистяковский жестко заявил: «Без Крыма Украина будет отброшена на восток и север в объятия Москвы… Без Бессарабии и Холмщины организм может существовать, но не без Крыма. Самостоятельность в таком случае иллюзорная. Относительно народностей, населяющих Крым, принцип самоопределения наций должен иметь разумные границы»[146]. Высококвалифицированный, опытный юрист не считал присоединение Крыма к Украине аннексией, поскольку украинская государственность находилась в стадии становления, и высказался против федеративной связи с полуостровом, ибо в сложившихся обстоятельствах это означало бы фактический отказ от Крыма.

Товарищ министра внутренних дел А.М. Галип пытался дезавуировать положение Третьего Универсала Центральной Рады о не-вхождении Крыма в состав УНР тем, что осенью 1917 г. речь шла о создании федеративной демократической России, в которую предполагалось включение и автономного Крыма. К рассматриваемому моменту Украина приобрела самостоятельный статус, а Крым находится в неопределенном положении. Поэтому предлагалось начать переговоры с Центральными державами, чтобы не допустить неприемлемых для Украины решений. А.Я. Шульгин предлагал наладить деловые отношения с татарским Курултаем.

Консультант, ведущий специалист в области международного права О.О. Эйхельман предложил выдвинуть руководству Крыма условия присоединения, позаботившись о четком формулировании плана[147].

Высказанные в процессе обсуждения соображения впоследствии неоднократно в удобоваримой дипломатической форме использовались в различного рода официальных документах гетманской власти.

Конечно, правительство волновало положение на Черноморском флоте, хотя принятые решения оглашению не подлежали, а протокол обсуждения вопроса не сохранился[148]. Явно с расчетом на перспективу правительство принимало решения о выделении довольно крупных ассигнований на потребности Одесского и Севастопольского военного портов, частичную демобилизацию Николаевского порта и т. п.[149]

После обращения П.П. Скоропадского к германскому послу, барону А. фон Мумму, в котором обосновывалась необходимость принадлежности Крыма к Украине с политической, экономической и военно-стратегической точек зрения, такие же аргументы были изложены в послании Министерства иностранных дел австро-венгерскому послу И. Форгачу. В подписанной министром Д.И. Дорошенко ноте, кроме отмеченного, снова упоминался и этнографический принцип и указывалось на содержавшиеся в Третьем Универсале Центральной Рады недостатки и упущения в плане неполноты очерченных границ Украины. Предлагалось исправить упущения включением Крыма в состав Украинской Державы на автономных основаниях[150].

Д. Дорошенко считал, что Украина никак не может отказаться от идеи присоединения Крыма, ибо с точки зрения политических причин не хотела «иметь под рукой какой-то Пьемонт для будущей единой – неделимой России, стратегических – не могла оставить в чужих руках Севастополь, как базу для украинского флота и ключ к господству на Черном море, наконец, были причины чисто этнические – высокий процент украинского населения в Крыму. Уже не упоминаю о тесных экономических взаимоотношениях Крыма с Украиной, без продуктов которой он не мог выжить»[151].