Буквально на следующий день, после выражения Советом Министров Украинской Державы решительных протестов против захвата австро-немецкими оккупантами судов Черноморского флота, в том числе в Одессе и Херсоне, присвоении иного ценного имущества, принадлежащего Украине, ее организациям и гражданам, было заслушано «заявление Гетмана об отправке им германскому послу письма, подтверждающего необходимость присоединения Крымского полуострова к Украине». Принятое решение гласило: «Всецело присоединяясь к высказанному Гетманом принципиальному взгляду, поручить отдельным министрам разработать данные, могущие служить подтверждением необходимости с точки зрения экономической [присоединения] Крыма к Украине»[139]
.Как видно, об этническом принципе речь уже не шла. На передний план выдвигался экономический аргумент, под которым, скорее всего, подразумевалась территориальная сопряженность и удобства (выгоды) обоюдной или совместной хозяйственной деятельности, приводимой в результате к единому, а именно украинскому знаменателю.
Первые гетманские официальные дипломатические документы отразили недостаток профессионального опыта их создателей. Так, в упомянутом письме П.А. Скоропадского (оно датировано 10 мая) с прямолинейностью военного в первом же абзаце заявлялось: «Особое значение для возрождения Украины заключается в деле установления ее границ, особенно южной и таким образом овладения Крымом
Присоединение Крыма
имело бы то значение для Украинской Державы, что она была бы обеспечена продуктами первой необходимости, как соль, табак, вино и садовые плоды. Одного лишь табака получала Украина с Крыма ежегодно для переработки на сто миллионов рублей. Владение Крымом
позволило бы также сохранить на Украине много денег, организовав новые и отстроив старые курорты. Кроме того, владея Южным берегом Крыма, Украина получила бы
такие природные порты, как Севастополь и Феодосия (в оригинале – Теодосия. – должна бы Украина обязательно увеличивать стремление захвата этого морского побережья
, а вместе с тем появились бы и обостренные отношения с тем государством, которому было бы отдано управление Крымом»[141].Из предложенных логических аргументов выдвигалось, по существу, два. Во-первых, Германия должна быть заинтересована в могущественной Украине как надежнейшем союзнике и потому должна с пониманием относиться к потребностям гетманского режима. И во-вторых, лидер Украинской Державы, опять-таки без всякого вуалирования, буквально раболепно упрашивал оккупационные власти решить поставленные вопросы в свою пользу. Примером дипломатических доказательств во втором аспекте может служить хотя бы такой пассаж документа: «С вопросом присоединения Крыма
лишение этого флота было бы болезненным ударом, который бы поразил чувства национальной гордости целого Украинского народа
. Я считаю, что в этом вопросе, как и в деле создания украинской армии
, интересы Украинской Державы отвечают намерениям и целям Немецкого Государства»[142]. То есть, чтобы не унизить национальной гордости украинцев, им можно было сбросить «с барского плеча» Германии вовсе непригодную для нее самой «вещь». Примечательно и другое – П. Скоропадский принял условия своего восшествия на престол, одним из которых было несогласие оккупантов на создание боеспособной украинской армии, а впоследствии и открытое противодействие инициативам гетмана в этой сфере. Как же можно было апеллировать к подобному аргументу?