Россия между революцией и контрреволюцией. Холодный восточный ветер 4

Разумеется, ряд явлений эпохи борьбы номенклатуры за превращение в квазикласс для себя (1945–1964 и особенно 1953–1962 гг.) в чём-то вышел за рамки либерализации, но подобного рода вещи характерны для периодов, когда верхушка, занятая выяснением отношений, по недосмотру не контролирует ситуацию полностью и, захваченная борьбой за место под солнцем, что-то упускает из виду и недосматривает. Нередко этот недосмотр, сбой, происходивший в 1950–1960-е годы при «перезагрузке матрицы», ошибочно принимают за сознательный курс, а ещё чаще сознательно представляют его в качестве такового, чтобы на этой основе создать такую версию событий, выведя на скобки ту силу, давление которой и вынудило партию на «развенчание культа». Эта сила — единственное в советской истории поколение победителей, относительно молодые (на рубеже 1940–1950-х им было по 30–40 лет) мужики, прошедшие фронт и по-пластунски отмахавшие пол-Европы.

Победители, не получившие ничего

Их было немало, тех, кто победил, а потому социально уверенных в себе, в своей правде, привыкших к самостоятельному принятию решений, к инициативе (иначе не выиграли бы войну), готовых — подготовленных опытом советской городской жизни, кроме которой они не знали никакой другой, — к аресту, и, в отличие от жертв репрессий 1930-х, если и не понимавших, то, по крайней мере, чувствовавших, за что могут взять и уже потому не являвшихся жертвами.

Я хорошо знаю людей этого типа. К нему относятся, например, мой отец, заканчивавший войну майором Дальней авиации и замкомдивизии, многие его друзья-однополчане, называвшие Сталина не иначе как «Ёськой» и демонстративно не горевавшие во время его похорон, немало других людей. Именно эти люди сломали хребет гитлеровской машине, многие из них стали антисталинистами, но не антисоветчиками! Они не только «смело входили в чужие столицы», но и без страха возвращались в свою. Эти серьёзные мужики, знавшие про себя, что они — победители, что своё главное в жизни дело они сделали как надо (этим главным делом была война: «Она запомнилась по дням. / Всё прочее? Оно — по пятилеткам» — Б. Слуцкий), своей жизненной позицией, своими самостоянием и самостоятельностью поставили власть перед необходимостью выпустить пар и искать козла отпущения в лице Сталина. Именно они между 1945 и 1955 гг. заложили фундамент десталинизации, став гарантией её необратимости — заложили и были забыты, отчасти сознательно, отчасти бессознательно, так как не успели, да и не могли по суровости окружающей жизни и по серьёзности своей жизненной сути заниматься саморекламой, характерной для «героев» более поздних времён. Именно они были первым советским, т. е. выросшим на основе советских, а не дореволюционных или революционных форм жизни и отрицания ранней фазы коммунистического порядка, сопротивлением — сопротивлением не крикливым, не апеллирующим к Западу (победителям это ни к чему), а неспешным, уверенным в своей социальной правоте по отношению к режиму и внутри него одновременно, а потому действительно опасным для режима — не только сталинского, но и для последующих.

Будучи антисталинистами, но не антисоветчиками, победители в войне объективно выступали как внутрисоветская демократическая оппозиция номенклатуре, вектору её превращения в квазикласс (т. е. либерализации). Они ошибочно воспринимали свою оппозиционность как антисталинизм, отождествляя Сталина и номенклатуру. На самом деле они двигались в том же направлении, что и Сталин, только терпения у них было значительно меньше, впрочем, это вполне объяснимо. Эту оппозицию номенклатуре надо было нейтрализовать, загасив демократическую тенденцию, официализировав антисталинизм и присвоив как его лавры, так и лавры истинных борцов с «культом личности», начавших эту борьбу. Что и было проделано на XX съезде, а затем закреплено в созданном о нём мифе.

Здесь просматривается аналогия с 1861 г.; за пять лет до освобождения крестьян Александр II заметил: «лучше, чтобы… это произошло свыше, нежели снизу». Либеральные реформы «царя-освободителя», непродуманные и непоследовательные, позволили самодержавию избежать революции по западноевропейскому образцу и продлили жизнь на несколько десятилетий, но зато закономерно привели к революции русского образца — сначала 1905–1907 гг. (в ней трудящиеся потерпели поражение), закрывшей XIX в., а затем — 1917 г., открывшей век XX. Через несколько десятилетий после либеральных реформ дети и внуки крестьян взялись за топоры и вилы, а ещё через 12 лет свергли царизм. «Либеральные реформы» Хрущёва тоже логически привели к социальной революции 1991–1993 гг., в которой массы, как и в 1905 г., проиграли. Посмотрим, что будет дальше — история покажет.

Система и противоречия