Россия между революцией и контрреволюцией. Холодный восточный ветер 4

Противоречие между наиболее активным сегментом советского народа, сформированным войной, и номенклатурой, возникшее на рубеже 1940–1950-х гг. на фоне несбывшихся надежд послевоенного времени, было основным, но далеко не единственным, обусловившим XX съезд и его решения.

Значительную роль сыграли внутренние противоречия системообразующего элемента совсистемы — номенклатуры, их развёртывание, достигшее остроты именно на рубеже 1940–1950-х годов.

Любая система складывается как комплекс отношений по поводу присвоения определёнными группами определённых факторов производства, объект присвоения определяет социальную природу присваивающего субъекта. Что присваивали господствующие группы в советской системе? Не вещественные факторы — это очевидно. Присваивались социальные и духовные факторы производства. Духовные факторы производства — это ценности, цели, образы, понятия. Провозглашение марксизма-ленинизма единственной и единственно верной идеологией отчуждало эти факторы. Социальные факторы производства — это возможность по своей воле и в своих интересах создавать коллективные формы (организации). Определение Уставом КПСС этой партии «высшей формой общественно-политической организации советского общества» ставило социальное поведение вообще и любые организации (и даже возможность их создании) под контроль. (Подробно социальный анализ базовых противоречий номенклатуры и советского социума представлен в моих работах начала 1990-х годов «Кратократия» и «Взлёт и падение перестройки».)

Отчуждение нематериальных факторов могло носить только коллективный характер, а вот присвоение на этой основе материальных факторов и их потребление было индивидуальным и носило ранжировано-иерархический характер. Однако каждый номенклатурный работник хотел потреблять больше, чем это полагалось по рангу. Пока центроверх («государство») был силён, пока репрессивные структуры стояли над всем остальным, это хотение могло реализоваться разве что по щучьему велению. Однако по мере развития и укрепления номенклатуры как слоя, особенно во время войны, когда она прочно срослась с хозяйственными структурами, стремление к внеранговому потреблению становилось системной чертой.

Сообразно элементам, «краям» первого базового противоречия номенклатуры — между коллективным присвоением нематериальных факторов и индивидуальным ранжировано-иерархическим присвоением (потреблением) факторов материальных — в номенклатуре сформировались тенденции (и воплощающие их группы): к развитию преимущественно коллективистско-внеэкономических и централизованных форм и аспектов (часто это ошибочно именуют «неосталинизмом», идеологизацией и т. п.), с одной стороны, и к развитию преимущественно индивидуально-потребленческих норм и аспектов, связанных с ослаблением внутрииерархического централизованного контроля — с другой (персонификаторов этой тенденции именовали «партийными либералами», «сторонниками экономических методов» и т. п.).

Ясно, что эта вторая тенденция, как правило, предполагала бо́льшую открытость Западу (преимущественно потоку импортных вещей плюс загранкомандировки и т. п.), менее антизападный курс в «идеологии» и внешней политике. И в любом случае, вторая тенденция требовала резкого ограничения репрессий, демонтажа репрессивного аппарата в целом, отказа от сталинского наследия. В начале 1950-х годов названное выше базовое противоречие достигло значительной остроты и требовало своего разрешения. Центроверх должен был либо лишиться своей репрессивности по отношению к номенклатуре, либо, наоборот, начать очередной тур репрессий по отношению к ней.

Второе базовое противоречие «исторического коммунизма» заключалось в следующем. Коммунистическая власть не была ни политической, ни экономической, ни идеологической, ни их суммой. Будучи однородной (гомогенной) социальной властью, она могла развиваться лишь путём сегментации, при которой каждый сегмент обладает полным набором её качеств в уменьшенном масштабе. При прочих равных условиях в ситуации однокачественности различных ячеек в силу вступает логика количества, т. е. средних величин, и в результате реальная власть имеет тенденцию к перемещению на средние уровни системы (ведомства, обкомы).

Сообразно «краям» этого противоречия формируются две тенденции и, соответственно, персонифицирующие их группы: центр и «центростремительные» силовые ведомства плюс ВПК, с одной стороны, и совокупность регионально-ведомственных групп — с другой. Очевидно, что тенденция к внеранговому потреблению коррелирует со «среднестремительной» (центробежной). По сути, это двойной блок, которому в разных своих ипостасях противостоит «идейно-репрессивный», внеэкономически ориентированный центроверх.