Россия на Дунае. Империя, элиты и политика реформ в Молдавии и Валахии, 1812—1834

Более детальный валашский проект включал в себя требования бояр-эмигрантов, сформулированные еще в начале 1820‐х годов, с новыми предложениями, ставшими возможными после подписания в марте 1829 года Лондонского протокола, в котором Великобритания, Франция и Россия согласились на создание автономного Греческого королевства под властью христианского принца. Проект предполагал объединение Молдавии и Валахии в единое государство, которое затем выкупило бы свою независимость у Османской империи посредством выплаты ежегодной дани, соответствовавшей сумме того, что Молдавия и Валахия платили до тех пор Порте. Правительство нового государства – ограниченной монархии – вверялось представителю немецкой княжеской фамилии, избранному Австрией, Францией и Англией. Россия и Османская империя должны были определить титул нового правителя, «не вмешиваясь более ни во что»[1087]. Представленное в Стамбуле своими собственными агентами объединенное княжество включало в себя все османские райи на левом берегу Дуная, обладало свободой торговли и собственной армией в 25 тысяч солдат[1088].

Если данный документ аутентичен, его происхождение может быть связано с семьей Вэкэреску, чьи представители были проосмански настроены изначально и пытались сопротивляться политике России после 1828 года[1089]. Необходимо вспомнить, что Барбу Вэкэреску был членом временного боярского правительства, назначенного по случаю предсмертного состояния господаря Александру Суцу в январе 1821 года. Правительства, которое поддерживало связи с Тудором Владимиреску и «Этерией». После подавления восстаний Вэкэреску избрал проосманскую ориентацию и прибыл в Константинополь вместе с Григоре Гикой для того, чтобы просить Порту назначить природного господаря[1090]. Весной 1831 года он безуспешно попытался саботировать работу Валашского ревизионного собрания, в то время как его родственник Янку Вэкэреску ранее протестовал против отстранения митрополита Григория. Бояре Вэкэреску были вероятными авторами петиции, полученной Портой в марте 1831 года, о которой сообщал Киселеву Бутенев[1091]. По крайней мере, такое действие вполне соответствовало бы подчеркнуто проосманской позиции, которую Вэкэреску избрали после поражения «Этерии», чтобы обеспечить назначение природного господаря, которым стал их союзник Григоре Гика. Смещение Гики в апреле 1828 года в результате вступления российских войск в княжества не могло не настроить Вэкэреску против России.

В то же время их отношение к Османской империи стало меняться после 1829 года по мере того, как стало ясно, что последняя не в состоянии бросить вызов российскому влиянию. Еще более усилившаяся зависимость Порты от России после заключения Ункяр-Искелесийского договора в 1833 году могла лишь подстегнуть их желание положить конец османскому сюзеренитету. По сообщению французского консула Лагана, во второй половине 1833 года «некоторые валашские бояре» были готовы выплатить России оставшуюся часть османской военной контрибуции в обмен на независимость[1092]. Однако этот проект не только противоречил французской и британской политике сохранения целостности Османской империи, но и не нашел достаточного количества сторонников среди самих валашских бояр. Хотя Лаган неоднократно подчеркивал недовольство валахов и молдаван российским протекторатом, он сомневался в том, что авторы идеи выкупа независимости у Порты когда-нибудь наберутся смелости предложить такое решение османскому правительству[1093]. Согласно сообщениям младшего коллеги Лагана в Яссах Мимо, некоторые молдавские бояре также желали выкупить у Порты право избирать господаря и поставить княжество под коллективную гарантию европейских держав, однако и они не могли набраться смелости предложить такое Османам[1094].

Таким образом, даже сообщения Буа-ле-Конта и французских консулов не вполне подтверждают утверждения румынских историков относительно якобы всеобщей популярности идеи объединения княжеств в начале 1830‐х годов. Вообще же данные сообщения не стоит принимать за чистую монету. Французские дипломаты не были беспристрастными наблюдателями. Напротив, они являлись участниками геополитической и идеологической борьбы, называемой Восточным вопросом. Их описания политических настроений в княжествах были инструментами этой борьбы в не меньшей степени, чем объективными свидетельствами существовавшего положения вещей. Вот почему сообщения французских дипломатов надо рассматривать не столько как доказательства всеобщей приверженности молдавских и валашских бояр этого периода идее объединения, сколько как проявления политической программы французских элит.