Россия на Дунае. Империя, элиты и политика реформ в Молдавии и Валахии, 1812—1834

Данная политическая программа была плодом революции 1830 года. События трех июльских дней в Париже не только создали во Франции политический режим ограниченной монархии, подобный тому, что существовал в Великобритании, но и в конце концов привели к англо-французскому внешнеполитическому сближению. Последнее означало присоединение Франции к английской политике сохранения Османской империи как способа противостояния «русской угрозе». В то же время агенты Луи Филиппа более не были связаны контрреволюционными принципами эпохи Реставрации и охотно возродили те аспекты революционной и наполеоновской внешней политики, которые были совместимы с франко-английским сближением. В число таких аспектов входило продвижение идеи национальности в Восточной Европе в таких формах, которые бы не угрожали напрямую существованию Османской империи и, одновременно, могли в долгосрочной перспективе подорвать влияние России на Балканах.

Восточная политика России заключала в себе несколько препятствий для реализации такой повестки дня. Отказ царя от территориальных приобретений в Европейской Турции в 1829 году шел вразрез с идеей российского экспансионизма, характеризовавшей антироссийские настроения в Европе в этот период[1095]. Роль Николая I в кризисе 1832–1833 годов также подрывала представление о том, что разрушение Османской империи составляет заветную мечту России. Ее политика в Молдавии и Валахии представляла собой еще большее затруднение для противников Санкт-Петербурга в Восточном вопросе. Реформы конца 1820‐х – начала 1830‐х годов оказали «цивилизующее» воздействие на княжества, которое даже сам Буа-ле-Конт и французские консулы вынуждены были признать. Спонсором этих реформ и, соответственно, проводником «цивилизации» была «варварская» Россия, а не цивилизованная Франция. Этот парадокс не мог не добавлять желчности в сообщения французских дипломатов. Наконец, сами агенты Франции были не в состоянии предложить молдаванам и валахам никакой конкретной альтернативы. При всей своей личной симпатии к идее объединения княжеств они стремились прежде всего отстоять режим капитуляций как последний атрибут османского сюзеренитета над Молдавией и Валахией. Вот почему они были вынуждены охлаждать пыл тех немногих бояр, которые в конце 1820‐х – начале 1830‐х годов стремились избавиться от российского протектората посредством выкупа формальной независимости княжеств у Порты.

Эти цели и затруднения французской дипломатии после 1830 года отразились в словах Буа-ле-Конта, адресованных в мае 1834 года Барбу Штирбею, одному из главных сотрудников Киселева в валашской администрации. Французский дипломат исходил из того, что Россия сохранит преобладание в княжествах в обозримом будущем, и советовал валашскому боярину сосредоточить усилия на смягчении этого влияния. Для достижения этой цели, по мнению Буа-ле-Конта, правильнее всего было «помочь Европе узнать вас, привлекая ее внимание к тому, что происходит у вас»:

Делайте публикации в нашей прессе, хотя бы даже в литературных листках. Предложите на обсуждение идею – столь распространенную среди вас – превратить княжества в великое княжество Дакию или в Дунайскую конфедерацию… Продолжайте посылать своих детей на учебу к нам, продолжайте пользоваться языком, который все более связывает вас с движением умов нашей эпохи. Пусть Европа свыкнется с мыслью о существовании валашской нации, убедится в важности ее существования, начнет испытывать симпатию к ее усилиям… Создайте в умах эту силу мнения, эту моральную реальность, которая в случае с нациями должна предшествовать их политическому существованию… и вы сможете ожидать благоприятных возможностей с большей уверенностью[1096].