Россия на Дунае. Империя, элиты и политика реформ в Молдавии и Валахии, 1812—1834

Этот пассаж демонстрирует не столько то, к чему стремились Штирбей и другие валашские бояре, сколько то, чего от них ожидали французские дипломаты. Целью последних было привести политические настроения молдавских и валашских элит, а также французское общественное мнение в соответствие с вышеописанным устройством Европы, к которому стремился режим Июльской монархии. Принимая программу французских дипломатов за объективное описание положения в княжествах в начале 1830‐х годов, румынские историки впадают в анахронизм. Тем самым они приписывают валашским и молдавским боярам этого периода замыслы и проекты первого поколения модерных румынских националистов, сформировавшиеся в 1840–1850‐х годах как раз под влиянием французских и британских дипломатов. Вместо того чтобы рассмотреть, каким образом идея объединения княжеств завоевала умы и сердца значительной части молдавских и валашских элит, румынская историография исходит из необоснованного допущения, что проект румынского национального государства уже существовал и пользовался всеобщей поддержкой. Эта попытка представить исконным и очевидным то, что в действительности было довольно поздним изобретением, безусловно свидетельствует о тенденции модерного национализма мистифицировать свои истоки.

Политические трения в Молдавии и Валахии во второй половине 1830‐х годов

Рассмотрение политического конфликта в княжествах после вывода русских войск помогает понять причины формирования к 1848 году модерного румынского национализма как преобладающей идеологии молодого поколения валашских и молдавских элит. Постоянная борьба между господарями и боярскими собраниями, в которой российские консулы должны были играть роль арбитров, оказалась недостаточным условием сохранения политического и морального преобладания России в княжествах, как могло показаться на первый взгляд[1097]. Исход конфликта между боярской оппозицией и господарем в каждом случае зависел от личных качеств последнего, его способности контролировать собрание и его отношений с российским консулом. Несмотря на существование сходных институциональных рамок в обоих княжествах после 1834 года, политическая ситуация в них существенно отличалась. Молдавский господарь Михай Стурдза сумел довольно быстро нейтрализовать боярскую оппозицию и обеспечить благоприятный состав собрания, вынудив оппозицию перейти к внеправовым формам действия. Напротив, в Валахии боярская оппозиция оказалась гораздо сильнее, и, хотя господари распускали собрание несколько раз, им так и не удалось превратить его в послушный элемент своей политики. В результате российские консулы в Яссах и Бухаресте на протяжении большей части рассматриваемого периода придерживались разных стратегий в своих усилиях сохранить российское влияние. В то время как в Молдавии они попытались уравновесить сильного господаря посредством заигрывания с относительно слабой оппозицией, в Валахии им пришлось поддерживать слабого господаря против более сильной оппозиции.

Конфликт в Молдавии начался вскоре после назначения Михая Стурдзы. И господарь, и оппозиция попытались заручиться поддержкой нового генерального консула барона Петра фон Рюкмана, российского посланника в Константинополе Бутенева и даже шефа российской тайной полиции А. Х. Бенкендорфа[1098]. Оппозиция, включавшая в себя полдюжины первоклассных бояр и некоторое количество мелких, жаловалась на то, что господарь удержал денежную компенсацию, которая им причиталась за отмену скутельников. По утверждению оппозиционных бояр, Стурдза также обкрадывал общественные фонды, произвольно запрещал экспорт зерновых, устраивал махинации с налоговыми откупами, продавал боярские чины и восстановил практику персональных петиций господарю в обход регулярного судопроизводства.