Россия на Дунае. Империя, элиты и политика реформ в Молдавии и Валахии, 1812—1834

В марте 1837 года специальный комитет, который должен был предоставить на утверждение собрания окончательный текст регламента, заключил, что данная фраза представляет собой неоправданное добавление к оригинальному тексту регламента, принятому Валашским ревизионным собранием в 1831 году[1126]. Этот аргумент оппозиционеров, предводителем которых был полковник валашского земского войска Ион Кымпиняну, нашел поддержку у большинства собрания, которое 15 июля 1837 года проголосовало против «дополнительной статьи»[1127]. В ответ Петр Рюкман, сменивший Минчаки на посту российского генерального консула в княжествах, опротестовал то, что, по его мнению, представляло собой нарушение прерогатив державы-сюзерена и державы-покровительницы со стороны собрания, и потребовал от господаря прекращения его заседаний[1128]. Собрание подчинилось соответствующему указу Гики, однако лишь после вручения господарю обращения, в котором оно отстаивало свою позицию[1129].

Киселев, к которому российское Министерство иностранных дел обратилось за консультациями, поддержал предложение Рюкмана распустить собрание и заменить его Административным советом, а также «сурово наказать зачинщиков беспорядков»[1130]. Киселев также нашел необходимым исключить из войска тех офицеров, которые продемонстрировали «враждебное настроение» и которых можно было считать частью «буйной партии в Собрании»[1131]. Эти меры должны были ограничиваться Валахией, дабы продемонстрировать, что «до тех пор пока молдаване продолжат исполнять свои обязательства, преимущества, им предоставленные, будут неукоснительно сохранены»[1132]. В то же время Киселев отмечал, что все эти меры останутся неэффективными, если валашское и молдавское правительства не предпримут серьезных усилий, «дабы уничтожить вирус пропагандизма (le germe du propagandisme), посеянный в последние три года в княжествах, охраняемый некоторыми консулами и подхваченный, по слухам, некоторыми представителями благородного сословия»[1133].

Затруднения, с которыми столкнулось российское Министерство иностранных дел и его агенты в Валахии, дали Киселеву возможность критически высказаться о принципиальных решениях в отношении княжеств, которые были приняты либо до его назначения во главе временной российской администрации, либо вопреки его советам. Бывший полномочный председатель диванов отмечал, что «нынешняя организация княжеств порочна в своей основе» ввиду фундаментального противоречия между изначальным замыслом Органических регламентов и новыми целями российской политики после 1829 года. Киселев указывал на то, что инструкции, служившие основой разработки Органических регламентов, развивали принципы Аккерманской конвенции, которая «стремилась к практически полной независимости княжеств от Порты»[1134]. Соответственно, начальные главы регламентов, разработанные на основании этих инструкций еще до назначения Киселева полномочным председателем диванов, предполагали создание собраний «для того, чтобы ограничить власть господарей» (maitriser le pouvoir des Hospodars) как агентов Порты. Адрианопольский и Ункяр-Искелесийский мирные договоры, напротив, подтвердили суверенитет Порты над княжествами. Однако Органические регламенты не оставляли никакой «репрессивной власти Порте и России в отношении всей государственной машины княжеств (за исключением дополнительной статьи, которую я предложил и которой валашское Собрание только что воспротивилось)». С созданием независимого Греческого королевства и предоставлением наследственной власти сербскому князю Милошу «не стоит удивляться, что идеи независимости, поддерживаемые иностранцами, приобрели популярность в умах господарей и боярства обоих княжеств»[1135]. Вот почему Киселев ожидал, что «время и общее возбуждение умов в Европе рано или поздно окажет свое действие на княжества роковым для их благосостояния и невыгодным для нас образом»[1136].

В то же время бывший полномочный председатель диванов отмечал, что новая организация княжеств выгодно отличается от предыдущей и на самом деле «соответствует интересам России»: «Основанное на законных основаниях российское влияние в княжествах всегда дает нам возможность и власть решительно бороться в Молдавии и Валахии с действием пропаганды» (l’ action de la propagande)[1137]. В отсутствие формального российского протектората над Молдавией и Валахией «наши противники могли бы свободно развивать свою вредительскую деятельность в этих землях, прилегающих к нашим южным границам нашей империи, и опасность морального заражения (contagion morale, выделено в оригинале. – В. Т.) стала бы еще большей».