Россия на Дунае. Империя, элиты и политика реформ в Молдавии и Валахии, 1812—1834

Эти соображения заставляли Киселева видеть в княжествах «не только первую линию нашей защиты от язвы, но и передовой пост санитарного кордона, который Россия на юге противопоставляет вторжению идей, подрывающих общественное спокойствие и порядок»[1138]. Бывший глава временной российской администрации в Молдавии и Валахии признавал, что «передовая позиция», которую представляли для России княжества, не обеспечивала ей полной безопасности. И тем не менее эта позиция была «реальным преимуществом» и ее полезно было бы «сохранить и усилить, систематически пользуясь средствами законного влияния, находящимися в нашем распоряжении, дабы успешно подавить в княжествах усилия революционной пропаганды»[1139]. По мнению Киселева, это было главной задачей, которая должна была постоянно занимать российского генерального консула.

Молдавия и валахия в 1840‐х годах: «Санитарный кордон» для империи?

По совету Киселева российский посланник в Константинополе добился от Порты фирмана, который приказал собранию принять «дополнительную статью», что и было сделано 10 мая 1838 года[1140]. Данная мера, однако, не устранила оппозиционные настроения в Валахии, которые на протяжении последующего десятилетия приняли новые формы. Главным результатом первого раунда политической борьбы в Валахии стало формирование политической программы валашской оппозиции, которая существенным образом отличалась от боярских проектов предыдущего периода. Составители Акта единства и независимости от ноября 1838 года провозглашали своей целью спасение валашского суверенитета, свободу и независимость от множественных попраний со стороны Османской империи и России и обращались к «валахам Молдавии», а также ко «всем своим братьям, стонущим под самым тираническим игом» с призывом присоединиться к ним и составить «один народ, управляемый одним главой, в соответствии с одними и теми же законами»[1141]. Составители Акта утверждали, что беды Валахии закончатся с избранием нового господаря, «известного своими добродетелями и патриотизмом», и с превращением господарской власти в наследственную. Отдельный акт назначения валашского государя предоставлял будущему князю диктаторские полномочия на время войны за независимость, которую авторы полагали неизбежной, после чего он должен был принять Конституцию валахов[1142]. Этот документ провозглашал личную свободу всех жителей княжества, а также их равенство перед законом, равный доступ ко всем гражданским и военным должностям и свободу слова. Князь становился главой исполнительной власти и разделял законодательную власть с собранием, перед которым должны были быть ответственны министры и которое должно было утверждать бюджет[1143].

Доподлинно неизвестно, насколько широко Кымпиняну и его единомышленники планировали расширить избирательное право, поскольку полный текст Конституции валахов не сохранился. Однако французский дипломат Феликс Колсон, помогавший Кымпиняну составить этот проект, сообщал, что лидер валашских оппозиционеров охотно принял принцип всеобщего избирательного права[1144]. Демократические тенденции Кымпиняну отчасти подтверждались и российским генеральным консулом Рюкманом, который сообщал, что оппозиционеры планировали включить в состав собрания представителей городов и деревенских общин и убедить их избрать нового господаря, который окажется более благосклонен к пожеланиям «валашских патриотов»[1145]. В отличие от молдавских радикалов начала 1820‐х годов, которые ограничивали нацию пределами боярского сословия, Кымпиняну и его сторонники впервые были готовы наделить политическими правами простолюдинов. В этом отношении программа Кымпиняну представляла собой первую формулировку модерного румынского национализма как политического проекта.