Россия на Дунае. Империя, элиты и политика реформ в Молдавии и Валахии, 1812—1834

Вообще же сообщения российских консулов свидетельствуют о том, что господари составляли практически столь же серьезную проблему для российской гегемонии в княжествах, что и боярская оппозиция в собраниях или антиправительственные заговоры. Реальные или мнимые злоупотребления Гики и Стурдзы делегитимизировали политический режим, введенный Россией в княжествах для того, чтобы консолидировать в них свое влияние. Несмотря на то что российские консулы признавали неэффективность и коррумпированность правления господарей, они, тем не менее, были вынуждены в конечном счете оказывать поддержку правителям, которых Россия возвела на престолы в 1834 году. Решение не проводить выборов в 1834 году в соответствии с Органическими регламентами и назначить господарей не добавило России популярности среди бояр, в то время как неограниченный срок правления господарей предоставил последним большую свободу действий, чем была у их предшественников. Ни Гика, ни Стурдза не были простыми инструментами политики «санитарного кордона», который, по замыслу Киселева, должен был остановить распространение революционных идей. Хотя господари порой проявляли жестокость по отношению к своим политическим противникам среди молдавских и валашских бояр, они не желали применять репрессивные меры по отношению к тем подданным других держав, которые, по данным российских консулов, были вдохновителями оппозиционных настроений и антиправительственных заговоров[1163].

К началу 1840‐х годов поддержка господарей завоевала России сильное недоверие среди молдавских и валашских элит. Существование оппозиционных движений и заговоров давало и Александру Гике, и Михаю Стурдзе возможность расширять свою личную власть. На практике их стратегия сводилась к требованию более широких полномочий, которые они оправдывали необходимостью борьбы с подрывными тенденциями. В то же время оба господаря время от времени тайно заигрывали с оппозиционными боярами в собственном княжестве или в соседнем, желая увеличить свое влияние. Так, например, Стурдза поддерживал связи со сторонниками Кымпиняну, с помощью которых он намеревался свергнуть Александру Гику и стать господарем обоих княжеств[1164]. Молдавский господарь выказал крайнее нежелание давать отчет о своих связях с валашской оппозицией, когда российский генеральный консул призвал его к ответу[1165].

Хотя Александру Гика явно уступал в хитрости своему молдавскому коллеге, он также вел двойную игру. В частных беседах с боярами он демонстрировал весьма толерантное отношение к беспорядкам в собрании и в то же время постоянно предупреждал российское консульство об опасности, которую представляют эти беспорядки для будущего благополучия княжества[1166]. В довершение всего валашский господарь и сам стал подстрекателем заговора так называемой «Болгарской этерии» в 1842 году. Основанная в бывшей османской райе Брэиле, эта тайная организация стремилась поднять антиосманское восстание в Болгарии после того, как несколько неудачных выступлений были жестоко подавлены Османами[1167]. По сообщению российского генерального консула Дашкова, Гика хотел использовать это восстание для того, чтобы отвлечь общественное внимание от собственных злоупотреблений[1168]. Возможно также, что валашский господарь хотел завлечь в заговор своих врагов среди бояр, а затем заставить российское консульство в очередной раз выступить в его поддержку[1169]. Как бы там ни было, интриги Гики стали причиной его собственного падения: дело «Болгарской этерии» побудило российское Министерство иностранных дел заменить этого неэффективного, ненадежного и политически дорогостоящего клиента.

Выборы валашского господаря в 1842 году были единственным случаем созыва Чрезвычайного избирательного собрания. На короткий момент они вернули Россию в положение, которое она занимала после заключения Адрианопольского мира. Валашские бояре почтительно прозондировали мнение российского генерального консула относительно предпочтительного кандидата на валашский престол[1170]. Избрание Георге Бибеску в качестве преемника Гики также казалось весьма удачным. Бибеску занимал пост Великого логофета (министра юстиции) во время российской оккупации 1828–1834 годов и был младшим братом Барбу Штирбея, другого важного сотрудника Киселева в Валахии. Бибеску разделял реформистские наклонности своего брата, вместе с которым учился в Париже в конце 1810‐х годов. В то же время, в отличие от Штирбея, Бибеску предпочел не занимать важных должностей в администрации Гики и потому не скомпрометировал себя в глазах боярской оппозиции[1171]. Это обеспечило ему сравнительно легкое избрание в январе 1843 года. В знак примирения с оппозицией новый господарь сразу же амнистировал Димитрие Филипеску, Николае Бэлческу и других членов заговора 1840 года.