Россия на Дунае. Империя, элиты и политика реформ в Молдавии и Валахии, 1812—1834

Столкновение Бибеску с Неофитом, каждый из которых верно служил временной российской администрации в 1828–1834 годах, свидетельствует об отсутствии консолидированной «русской партии» в Валахии, подобной той, что существовала в этот же период в Греции[1187]. В целом политические конфликты конца 1830‐х и 1840‐х годов демонстрировали, что российскую гегемонию в княжествах было все труднее поддерживать. Политическая гегемония предполагает способность того, в чьих руках в конечном итоге находится судьба той или иной страны, убедить представителей различных социальных групп, что существующий порядок вещей является наилучшим из возможных, несмотря на конкретные тяготы, которые терпит каждая из этих групп. В сущности, гегемония – это способность добиваться согласия без применения физической силы. Рубеж четвертого и пятого десятилетий XIX столетия представляет собой важный период в истории отношений России с Дунайскими княжествами, поскольку в это время Россия утратила политическую гегемонию, которая у нее была в момент осуществления всеобъемлющих реформ в Молдавии и Валахии после завершения Русско-османской войны 1828–1829 годов.

Пределы российского влияния на молдавские и валашские элиты были особенно очевидны в области образования. Даже в момент своего наивысшего преобладания после заключения Адрианопольского мира Россия не привлекала боярских сынов, стремившихся завершить свое образование за рубежом. Вскоре от российских консулов стали приходить тревожные сообщения о состоянии умов валашской и молдавской молодежи, подпадавшей под влияние радикальных западноевропейских идей. Уже в конце 1837 года Безак отмечал, что распространение «либеральных и подрывных идей в княжествах» могло бы быть остановлено с помощью «морального воспитания» боярских сынов в их собственной стране, а не в Париже, «откуда они привозят идеи, которые слишком широки для маленького молдавского государства»[1188]. Спустя десятилетие Коцебу обращал внимание молдавского правительства на «молодежь, которая получает образование за рубежом. Будучи немногочисленны, они создают различные союзы, распространяют прожигательные идеи и пытаются объединить вокруг себя людей среднего класса»[1189].

Однако усилия российских агентов по изменению положения не дали результатов. Так, Михай Стурдза отверг предложение Безака заменить французских преподавателей в недавно открытой им Михайлянской академии в Яссах на немцев на том основании, что бояре «настаивали на том, чтобы науки преподавались их сыновьям по-французски»[1190]. Спустя десятилетие Дашков мог только сожалеть, что реформа молдавского высшего образования, которая могла бы создать альтернативу обучению за рубежом, «должна быть отложена ввиду отсутствия средств»[1191]. Проект ежегодной отправки нескольких молодых валахов в российские военно-учебные заведения, который Бибеску обсуждал с Киселевым вскоре после своего избрания, беднеет на фоне сотен молодых валахов и молдаван, которые получали образование в Париже, Берлине и Вене на протяжении 1840‐х годов[1192]. Словно в подтверждение этой тенденции сам валашский господарь отправил своего сына обучаться во французское военное училище, к великому неудовольствию Николая I, Нессельроде и самого Киселева[1193].

Не будучи в состоянии изменить образовательные предпочтения молодого поколения, Бибеску постарался развить образование на французском языке внутри княжества[1194]. Однако как способ остановить распространение «подрывных идей» эта стратегия была крайне сомнительной. Французские учителя, прибывшие в Валахию после Русско-османской войны 1828–1829 годов, зачастую способствовали радикализации молодого поколения бояр. Так, Колсон и Вайан, бывшие вдохновителями заговоров Кымпиняну и Филипеску, были изначально гувернерами в семьях Вэкэреску и Филипеску. Как директор пансиона при Колледже святого Саввы и частный учитель в начале 1830‐х годов, Вайан преподавал молодым отпрыскам семей Росетти, Голеску и Гика, ставшим первыми представителями модерного румынского национализма и основавшим впоследствии румынскую Либеральную партию[1195]. По возвращении в Париж Колсон и Вайан стали активно продвигать представление о молдаванах и валахах как об отростках латинской цивилизации, томящихся под российским гнетом, а также поддерживали молодых валахов, приезжавших во французскую столицу для завершения своего образования.