Россия на Дунае. Империя, элиты и политика реформ в Молдавии и Валахии, 1812—1834

Однако вскоре Бибеску сам столкнулся с оппозицией в собрании по поводу предоставления концессии российскому инженеру Александру Трандафилову. Последний предложил валашскому правительству провести геологические изыскания золота и других металлов в Карпатских горах с целью эксплуатации возможных месторождений на протяжении последующих 12 лет на условиях уплаты одной десятой прибыли землевладельцам и государству[1172]. Валашский административный совет одобрил предложение Трандафилова в августе 1843 года, после чего господарь отправил его на утверждение Всеобщему собранию[1173]. В этот момент текст предполагаемого контракта с Трандафиловым был предан огласке, что вызвало сильную реакцию в собрании[1174]. В своем обращении к господарю собрание потребовало отменить решение Административного совета как противоречащее положениям Органического регламента относительно прав земледельцев на добычу полезных ископаемых[1175].

В своем ответе Бибеску писал, что решение Административного совета как раз и было основано на положениях регламента, и обвинил собрание в «нарушении пределов своей компетенции», а также пригрозил ему роспуском за отказ «оказать лояльную помощь правительству»[1176]. Однако собрание в свою очередь обвинило господаря в превышении его полномочий и пригрозило обратиться к державе-сюзерену и державе-покровительнице[1177].

Российский генеральный консул Дашков объяснял возникновение этого конфликта неудовлетворенными политическими амбициями некоторых бояр и горячностью самого Бибеску[1178]. В то же время он сообщал о попытках иностранных дипломатов воспользоваться ситуацией. По свидетельству Дашкова, французский консул Адольф Бийекок был истинным зачинщиком волнения в собрании[1179]. Чтобы создать предлог для вмешательства других держав в дела княжеств, французский агент постарался поставить господарей в ситуацию, в которой, по словам Дашкова, тем пришлось бы или «совершить грех неблагодарности по отношению к Державе-Покровительнице, или же и вовсе отречься от престола»[1180]. Одновременно Бийекок подстрекал Порту назначить каймакамов в Бухарест и Яссы для того, чтобы «уравновесить влияние России».

Дабы сорвать замыслы французского консула, Дашков запросил помощь Киселева, который поддерживал тесные связи с семьей Бибеску и одновременно получал сообщения от представителей оппозиции[1181]. Бывший полномочный председатель и сам прекрасно понимал урон, который мог быть нанесен положению России в княжествах очередным конфликтом между господарем и собранием. Еще до получения просьбы Дашкова Киселев советовал Бибеску «использовать всякого рода погремушки», действовать посредством «моральной силы» и «маневра» для того, чтобы обеспечить себе поддержку большинства в собрании и завоевать общественное мнение[1182]. Одновременно Киселев предостерегал лидеров оппозиции от любых связей с «врагами общественного порядка и их подрывными идеями», чьи попытки спровоцировать «всеобщий переворот в княжествах» могли подвигнуть державу-сюзерена и державу-покровительницу на совместную интервенцию, дабы «пресечь зло в его корне»[1183].

В конце концов сопротивление, которое Бибеску встретил в собрании, заставило его совершить то, что Дашков заранее назвал «грехом неблагодарности по отношению к Державе-покровительнице»: господарь отверг не только предложение Трандафилова, но и последовавший затем запрос на предоставление концессии на монастырских землях со стороны директора российской почты в княжествах Игнатия Яковенко[1184]. Несмотря на то что российские подданные не смогли получить концессии в Валахии, дело Трандафилова подлило масла в огонь антироссийской пропаганды: бывший конспиратор Вайан в своей «Истории Румынии» 1844 года написал, что российские инженеры прибыли в Валахию «с намерением подготовить для своего правительства совершенную оккупацию страны»[1185]. В то же время уступка Бибеску по делу Трандафилова нисколько не развеяла оппозиционных настроений. Бояре были весьма озлоблены решением господаря распустить собрание в марте 1844 года, его последующим единоличным правлением на протяжении двух лет, а также его манипуляциями на выборах 1846 года, чтобы обеспечить более сговорчивую палату. По словам лидера боярской оппозиции митрополита Неофита, учреждения, которые до 1842 года «искажали и которыми манипулировали, с тех пор начали открыто нарушаться и отменяться». Лояльный сотрудник временной российской администрации в 1828–1834 годах, Неофит, жаловался Киселеву на то, что даже традиционное право на возражение господарю, которое имело высшее духовенство, было теперь под вопросом. «После последовательного порушения прав, приобретенных ценой таких жертв, – писал митрополит, – валахи ныне утратили возможность обращаться с жалобами, которая ныне есть у самой последней турецкой провинции»[1186].

Пределы гегемонии