Россия на краю. Воображаемые географии и постсоветская идентичность

Юг во втором романе Улицкой, «Казус Кукоцкого», – это территория недалеко от Одессы, изображенная как пустошь с пляжами, дюнами и дешевыми туристскими пристанищами. Тем не менее русская молодежь эпохи оттепели, наподобие главной героини Тани Кукоцкой, могла сбежать из центра и найти здесь, на пляжах, свое собственное пространство, где можно относительно свободно дышать, вырваться из идеологических пут режима и открыть в себе новые эмоциональные и творческие силы. В поселке с незатейливым названием Курортное Таня встречает ребят из любительского джазового оркестра. Она влюбляется в одного из музыкантов, после чего переезжает с ним в Ленинград и на короткое время становится успешным подпольным ювелиром. Впервые в жизни Таня нашла дело и человека, которого она искренне любит. Она открывает для себя внутреннюю свободу, мечтает об идиллии с детьми, домом, садиком, музыкой, но в конце концов умирает на юге от гепатита в убогой больнице, где заправляют продажные медики[93].

Этот юг – символ Таниной свободы – имеет некоторое сходство с югом, описанным в «Медее и ее детях», хотя он и более варварский. Эти пляжи и дюны – тоже древняя периферия нескольких империй:

Песчаная коса, местами поросшая тростником и полынью, тянулась на много километров, омываемая с одной стороны все тем же вялым морем, а с другой – стоячей водой лимана, вернее, одной из его длинных стариц, при весеннем многоводье соединяющейся с основным руслом, а на большую часть года отрезанной. Весь здешний край удивительным образом напоминал эту небольшую косу: заброшенный, почти безымянный, отрезанный от собственной истории и чуждый настоящему времени. Это была окраина бессарабских степей, площадка древнего мира, истоптанная скифами, гетами, сарматами и прочими безымянными племенами. Некогда окраина Римской империи, теперь пустошь другой, современной империи. Несчастливая, покинутая всеми богами, родина белесого ковыля и мелкой душной пыли… (КК, 359).

В отличие от той картины Крыма, что рисуется в «Медее и ее детях», здесь гораздо отчетливее видны культурная деградация и природное запустение; в отличие от крымской земли, которую обрабатывали татары, эта земля никому не нужна. Таня и ее подруга Коза едут на юг за «природой», и Коза выбирает для отпускного чтения «Казаки» Л. Н. Толстого, созерцательную повесть о «естественном человеке». Но Таня, напротив, видит вокруг себя молдавских и украинских туристов-«дикарей», которые приезжают, разбивают лагерь, оставляют после себя отбросы и двигаются дальше. Как говорит повествовательница, «кем бы они себя ни называли, они были истинными потомками исчезнувшего варварского мира» (КК, 362). Невежественные, невоспитанные туристы, неразвитость культуры, политическая коррупция – это лишь некоторые из видов варварства внутри Советской империи.