Россия на распутье: Историко-публицистические статьи

Как мы видим сейчас, парадоксальные доктрины этих странных философов оказались не так далеки от истины, как это казалось их современникам, воспитанным на изучении немецкой, французской или английской политической науки.

В социальной и экономической теории славянофилы, опять же Самарин, Юрьев713, и, с другой точки зрения, социалист Герцен подчеркивали общинность великого русского развития. Они справедливо отмечали, что община, мир , вырос как союз, который защищал интересы и поддерживал достоинство русского крестьянства в тяжелые времена крепостничества. Более того, эти образованные люди, помещики по рождению и образованию, с энтузиазмом ожидали того, что новые принципы будут внесены этим русским институтом в жизнь не только возрождающейся России, но и Европы и человечества. Герцен заявлял, что социализм, сокрушенный в 1848 году на улицах Парижа и Вены, возродится в русских степях. Я полагаю, что комментарии излишни.

Вместе с тем данные работы сентиментальных идеалистов периода правления Николая I представляют собой курьезную смесь абстрактных теорий, диалектических упражнений и пророческих предсказаний. Эти доктрины приобрели новый вид и прямое отношение к ходу событий, когда после падения режима Николая I было освобождено крестьянство, все промышленное развитие было направлено по более современным путям, образованные классы были призваны к участию в земском и городском самоуправлении. В своем первоначальном виде славянофильская школа исчезла, но противоположность западной и национальной ориентации вновь проявилась в борьбе между радикалами западного типа и народниками.

Самого Толстого можно рассматривать как защитника простого человека из народа в противовес сверхкультурным интеллектуалам. Его суровая критика бесплодных исследований, пустого искусства, бессердечной политики, тысячи забот и забав, которые отвлекают внимание человека от важнейшей проблемы жизни, хорошо известна. И такова же его вера в человеческую ценность крестьянского типа с его простотой взгляда, непосредственностью стремлений, его религиозным инстинктом, пронизывающим всю атмосферу существования. Но нравственная миссия Толстого была воспринята так широко, что она перестала быть национальной, специфически русской. Он восхищался крестьянами своей страны не потому, что он считал их предназначенными Провидением осуществить гуманные идеалы, но потому, что он хорошо знал их и писал о том, что он знает. Как бы то ни было, у него не было ни малейшего сомнения в признании высоких моральных качеств немцев, американцев или евреев.

Для того, чтобы сформировать представление об истинных народниках, мы должны обратиться к менее известным людям, к таким писателям, как Златовратский714, Воронцов, Юзов715. Поразительной чертой этого типа во времена, предшествующие перевороту XX столетия, является их отказ от политической борьбы. Влиятельные лидеры признают недостаточную подготовленность русского народа к крупномасштабной политической деятельности, скудный запас образования и культуры, необходимость напряженных усилий для того, чтобы преодолеть пропасть между простым народом и образованными классами. С этих пор они проповедуют терпение, постепенные изменения, длительную пропаганду и прежде всего улучшение материальных, экономических условий. Вот как один из выразителей народничества, Василий Воронцов, обрисовал политику, которую следует принять: «Нет, нужны никак не политические реформы, […] ибо при невежестве массы народа привлечение общества к участию в управлении равносильно передаче последнего в руки буржуазии, которая, без сомнения, воспользуется властью в интересах своего класса и в ущерб интересам народа. Нам нужны не политические, а систематические, планомерно проведенные экономические мероприятия716.

[…] Не производство, а человек должен составлять предмет забот правительства, […] Поэтому представляется необходимым игнорировать капиталистическую форму производства и всячески поощрять народную717. […] Главная сила интеллигенции […] заключается в знании, источником которого она служит. Важнейшая ее функция поэтому заключается в просветительном воздействии на общество, […]718

Отказываться от них ради осуществления практических положений […] значит не только не понимать ни механизма прогресса, ни исторической роли интеллигенции, но и бесплодно расточать драгоценную силу, назначение которой – бороться с неустройствами жизни не путем физического насилия, а интеллектуальным влиянием мысли, вооруженной знанием719.

Мы должны постараться просветить народ720. В противном же случае ход нашего общественного развития будет зависеть от исторических случайностей; […] и […] в будущем, как и в прошедшем, нам останется обращать взоры к власти […]»721.