Россия оккультная. Традиции язычества, эзотерики и мистики

Парадоксально, но именно в эпоху Брежнева в Россию пришло движение хиппи. На западе, особенно в Соединенных Штатах, оно достигло пика к концу 1960-х годов – с «властью цветов», свободной любовью, коммунами, гуру, поп-фестивалями и антивоенными демонстрациями. Непринужденные американские хиппи, длинноволосые и причудливо одетые, вскоре нашли своих подражателей в России и Восточной Европе, хотя и в гораздо меньшем количестве. В советской атмосфере оруэлловского конформизма участие в движении хиппи было делом серьезным и зачастую опасным, требующим мужества и целеустремленности. Сами хиппи называли свое сообщество «системой» – любопытное название для контркультурного движения.

В статье о русском движении хиппи и толстовцев Ирина Гордеева пишет:

«Первичным социокультурным механизмом возникновения движения хиппи был протест против советской действительности, во многом носивший возрастной, эстетический и антидисциплинарный характер. Этот протест выражался в отчуждении от большого общества, в самодеструктивных практиках «негативной свободы» (наркомания, алкоголизм, суицидные наклонности, связь с криминальным миром), цена которых была высока – психушки, ранние смерти, разрушенные семьи и т. п.»[92].

Со временем эти хиппи претерпели трансформацию. Отвергнув свое ортодоксально-марксистское воспитание, они стали нигилистами и «enfants terribles», но в то же время ими двигала страсть к поиску смысла и надежных ценностей. Многие из них в итоге пришли в православие, а некоторые стали священниками. Другие обратились к альтернативным религиозным течениям – в частности, к толстовскому движению. В процессе своих поисков они стали феноменальными самоучками. Один из ветеранов той эпохи Андрей Мэдисон рассказал Ирине Гордеевой, что в 1970–80-е годы он читал Толстого, Лао Цзы, Конфуция, Кришнамурти, Вивекананду, Вильфредо Парето, Теодора Адорно, Николая Бердяева, Сергея Булгакова, Василия Розанова, Константина Леонтьева, Михаила Бакунина, Эбби Хоффмана, Джерри Рубина, Новалиса, Жан Поля, Александра Солженицына, Фридриха Ницше, Освальда Шпенглера, Генри Торо и Кена Кизи[93].

Одной из наиболее радикальных групп той эпохи был Южинский кружок, названный так в честь Южинского переулка, где находилась маленькая квартира поэта и прозаика Юрия Мамлеева. Он известен как автор романа «Шатуны» – мрачной истории о насилии и разврате, которая каким-то образом превратилась в культовое произведение. У Мамлеева проходили первые собрания этой группы; ее члены жадно поглощали всю информацию на оккультные и эзотерические темы, какую им удавалось раздобыть. В 1978 году здание снесли, и кружок перебрался в другое место. Мамлеев покинул страну еще в 1974 году и вернулся только после краха коммунизма. После его отъезда занятия вели поэт Евгений Головин, исламист Гейдар Джемаль и гурджиевец Владимир Степанов. Группа продолжала заниматься оккультными и эзотерическими вопросами, но теперь склонялась на сторону консервативных мыслителей, таких как итальянец Джулиус Эвола.

Кроме того, они заигрывали с символикой и лексикой Третьего рейха и СС, вплоть до того, что называли себя псевдонимами и титулами, звучащими на немецкий манер. Мамлеевцы стремились шокировать истеблишмент, и демонстрация атрибутов той армии, которая была смертельным врагом России во Второй мировой войне, эффективно служила этой цели. Эти люди походили на бунтующих подростков, которые нарочито сыплют ругательствами, запрещенными в кругу семьи. Большинство из них со временем переросли этот этап.

В Южинском кружке практиковались различные «экстремальные переживания», призванные поднять участников над обыденным сознанием – в том числе оргии с употреблением больших количеств алкоголя[94]. В начале 1980-х годов в этих мероприятиях участвовал Александр Дугин – ныне известный консервативный философ и влиятельная фигура в путинской России; я вернусь к нему позже.