Россия: у истоков трагедии 1462-1584

Так выглядели первые шаги науки о деспотизме. Плея­да блестящих европейских мыслителей работала, как мы видели, на протяжении столетий, чтоб высветить для нас суть этой формы политической организации общества. Оказалось, что большая часть поколений, прошедших по этой земле, жила и умерла, даже не подозревая о сущест­вовании такой вещи, как «внутреннее достоинство челове­ка». Потрясающее, согласитесь, коллективное открытие.

Но все это были отдельные прозрения, рассеянные по многим книгам и лекциям. Раньше или позже должен был найтись человек, который обобщил бы и систематизиро­вал все эти наблюдения. Создал, если хотите, из них стро­гую и серьезную науку. У меня нет уверенности, что Витт­фогель ставил себе такую задачу. Не уверен я даже, что вообще имел он представление о Бодене или о Юме, не говоря уже о Крижаниче, как о своих предшественни­ках. Он-то писал свой «Восточный деспотизм» совсем из других побуждений. Просто в его время деспотология в очередной раз перестала быть академическим занятием.

Виттфогель был современником и свидетелем нового бешеного и на этот раз, казалось, неостановимого, на­ступления «мир-империй» на цивилизацию. Подумайте, человек, умиравший, допустим, в 1940-м в побежденной и растоптанной нацистами Европе, вполне ведь мог быть уверен, что мир и впрямь рушится у него на глазах. Как ис­торику Виттфогелю должно было, наверное, прийти в го­лову и то, что точно такое же страшное ощущение конца света могло посетить и афинянина в 490-м до н.э., когда двинулась на его полис Великая Армада «царя царей» Да- рия. В конце концов Персидская «мир-империя», прости­равшаяся на всю известную грекам варварскую Ойкуме­ну — от Дуная до Евфрата и от Нила до Сыр-Дарьи, — бы­ла ничуть не менее грозной, нежели нацистская империя 1940-го. И Европа для Гитлера была тем же, что Афины для Дария. Так не было ли деспотическое нашествие на­цизма лишь инобытием древнеперсидского?

Смертельный ужас 1940-го и сталинская угроза десяти­летие спустя, казавшаяся прямым продолжением нацист­ского штурма, потрясла, конечно, не одного Виттфогеля. Многие в Европе ответили на нее воплем отчаяния. Чем же еще был «1984» Джорджа Оруэлла? Или «Тьма перед рассветом» Артура Кестлера? Только в отличие от них Виттфогель был историком, специалистом по Китаю, быв­шим сотрудником Коминтерна, знавшим всю варварскую кухню не понаслышке. И — что, наверное, в этом контек­сте не менее важно — был он немцем, человеком необык­новенно систематического ума. По всем этим причинам книга его была не о тоталитарном будущем, но о деспоти­ческом прошлом. И получилось у него очень методичное, хоть и тяжеловесное и неудобочитаемое объяснение ис­торической подоплеки того ужаса, что поразил его страну и Европу в самый, казалось бы, разгар ее цивилизацион- ного триумфа.

Так, наверное, должно было это выглядеть в его глазах. На самом деле, когда улеглись страсти, оказался его «Восточный деспотизм» лишь первым серьезным иссле­дованием, специально посвященным феномену тотальной власти, где аккуратно разложен он был по полочкам, ин­вентаризирован, так сказать, и систематизирован. В этом, говоря объективно, и заключалась роль Виттфогеля.

ФЕНОМЕН ТОТАЛЬНОЙ ВЛАСТИ

Конечно, он сам себе страшно напортил своим неизжи­тым марксистским убеждением, что в основе всего на све­те должны непременно лежать производительные силы и производственные отношения. Отсюда вся его «гидрав­лика». И неудивительно, что она стала для набросивших­ся на него с разных сторон экспертов, равнодушных как к производительным силам, так и к производственным от­ношениям, чем-то вроде красной тряпки²². Разумеется, Виттфогель был здесь не прав. Но неправы были и пресле­дователи, проглядевшие в пылу охоты главное в его рабо­те. Я рад, однако, что нашлись среди его оппонентов и трезвые головы. Вот что писал один из них, известный историк и специалист по Древнему Египту С. Андрески, заключивший свою филиппику неожиданным признанием: «Восточный деспотизм» Виттфогеля — важная книга, не­заменимая для социологов, заинтересованных в сравни­тельных исследованиях»²³. Дай Бог каждому таких оппо­нентов.

Так или иначе, я попытаюсь здесь изложить по возмож­ности кратко и доступно десять главных характеристик, суммирующих, по мнению Виттфогеля, сущность феноме­на тотальной власти (дополняя их, где уместно, наблюде­ниями его предшественников и опуская все «гидравличес­кие» аллюзии).

Деспотизм основан на тотальном присвоении госу­дарством результатов хозяйственного процесса страны. С современной точки зрения можно было бы назвать его перманентным имущественным грабежом (хотя это, разу­меется, не выглядело так в глазах подданных «царя ца­рей» или Чингисхана).

В экономических терминах это означает простое воспроизводство национального продукта, проще говоря, отсутствие экономической модернизации (так подтверж­дается наблюдение Маркса).