Россия: у истоков трагедии 1462-1584

Какой смысл могла иметь эта смиренная просьба могу­щественного повелителя? Это отречение от друзей и со­ветников, которых он многие годы поддерживал? Эта мольба, обращенная к открытому врагу, угрюмому и не­примиримому догматику? Как хотите, только один смысл могла иметь вся эта сцена. Она была предложением поли­тической сделки.

По-видимому, впрочем, Иосиф остался непримирим. Великий князь снова не преуспел. Правда, и он не торо­пился исполнить свое обещание — послать по городам «обыскивати еретиков да искоренити», т. е. приступить наконец к той самой всероссийской антиеретической кам­пании, которой уже четверть века домогались Геннадий и Иосиф. Во всяком случае, через год после этой встречи Иосиф горько сетовал в том же письме Митрофану: «И аз чаял — тогды же государь пошлеть, и но уже тому другой год от великого дня настал, а он, государь, не посылы- вал»³². Вместо погрома еретиков готовил Иван III, как ока­залось, нечто совсем другое, прямо противоположное — неожиданный удар по иерархии.

Время для него наступило в 1503-м, на самом, быть мо­жет, драматическом церковном Соборе в истории право­славия. Формально он созван был для решения чисто практического вопроса: служить ли овдовевшим священ­никам. Иереи собрались, поговорили и приняли соответ­ствующее постановление — запретить. Остались дела третьестепенные. Виднейшие делегаты, и среди них Иосиф, разъехались по домам.

И вдруг перед полупустым уже собранием выступает сам великий князь, и речь его совершенно недвусмыслен­на. Как передает ее документ, «восхоте князь великой Иван Васильевич у митрополита и у всех владык, и у всех монастырей села поимати и вся к своим соединити. Мит­рополита же и владык и всех монастырей из своей казны деньгами издоволити и хлебом изоброчити из своих жит­ниц»³³. Посадить, значит, церковную знать на зарплату.

И на этом дело не кончилось. Вслед за государем вы­ступили его сыновья Василий и Димитрий, за ними твер­ской боярин Василий Борисов, за ним великие дьяки, ру­ководители московских приказов, а за ними, наконец, — и в этом, очевидно, было ядро всего великокняжеского сценария — идеологи во главе с лидером второго поколе­ния нестяжателей Нилом Сорским. И на этот раз они уже не робели, как Паисий, а нападали. Они выступали с жар­кими речами, обличающими монастырское землевладе­ние как грех и неправедный образ жизни.

Вы заметили, что до сих пор в роли обличителей (вели­кого князя и еретиков) видели мы исключительно иосиф­лян, словно бы им принадлежала монополия на критику? В современных терминах, то была критика консерватив­ная, иерархия атаковала государство. Теперь атака начи­налась с либерального фланга. Церковь наконец раско­лолась.

Нестяжатели ставили в вину иерархии как раз то самое, в чем она укоряла государство, — уклонение от норм бла­гочестия. И это придавало борьбе правительства против иерархии новую основательность и новую остроту. Теперь оно выступало в роли охранителя чистоты православия: ситуация, которой так долго и так терпеливо дожидался Иван III в своей войне с церковью.

По некоторым известиям, нестяжатели требовали секу­ляризации не вообще церковного, но лишь монастырско­го землевладения. Если это верно (а попытка расколоть оппонентов, бесспорно, в духе всей стратегии Ивана III), то перед нами как раз тот компромиссный путь, на кото­рый в следующем поколении вступило в своей войне с церковью правительство Англии. Вместе со всеми ос­тальными фактами говорит это, что перед нами хорошо организованный штурм церковной твердыни. И гамбит с ересью тоже находит место в этом предположении. Как очень сильный ход, предназначенный еще больше утвер­дить государство в новой роли охранителя чистоты право­славия, он мог быть отложен до следующего Собора. На крайний случай, если штурм 1503-го сорвется.

Впервые русское государство выступало в союзе с ли­беральной интеллигенцией. И хоть нельзя сказать, что в последний раз, но следующего придется дожидаться долго. Лишь 350 лет спустя, в эпоху Великой Реформы, будет заключен такой союз снова. И тут, как видим, высту­пил великий князь в роли Иоанна Предтечи российского европеизма.

НЕУДАЧА

Однако в 1503 г., во время первого штурма церковного землевладения, в позиции его оставалась серьезная брешь. Я бы, впрочем, сказал, что это была не столько слабость Ивана III как организатора и политика, сколько слабость его союзников, незрелость тогдашнего поколе­ния нестяжателей. Это они, интеллектуалы, должны были точно оценить силу сопротивления иерархии, предвидеть ее аргументы и подготовить контраргументы. Они отвеча­ли за идеологическое обеспечение операции. И пораже­ние поэтому потерпели — они.

Вот как было дело³⁴.

Атакованные со всех сторон митрополит с Собором не растерялись. Они посовещались, подумали и решили — великому князю в его просьбе отказать. Было написано обширное послание с цитатами из Библии, левитских книг, святых отцов и, конечно, татарских ярлыков.