Россия в концлагере

— Стародубцевъ имѣетъ передо мною то преимущество, что онъ выполнить всякое приказаніе. А я всякаго — не выполню.

— Бѣлыя перчатки?

— Можетъ быть.

— Ну, вотъ, и миритесь съ Якименками.

— Вы, кажется, о немъ не особенно высокаго мнѣнія.

— Якименко карьеристъ и прохвостъ, — коротко отрѣзалъ Чекалинъ. — Онъ думаетъ, что онъ сдѣлаетъ карьеру.

— По всей вѣроятности, сдѣлаетъ.

— Поскольку отъ меня зависитъ — сомнѣваюсь. А отъ меня зависитъ. Объ этихъ эшелонахъ будетъ знать и ГУЛАГ... Штабели труповъ по дорогѣ ГУЛАГу не нужны.

Я подумалъ о томъ, что штабели труповъ до сихъ поръ ГУЛАГу на мѣшали.

— Якименко карьеры не сдѣлаетъ, — продолжалъ Чекалинъ. — Сволочи у насъ и безъ того достаточно. Ну, это васъ не касается.

— Касается самымъ тѣснымъ образомъ. И именно — меня и "насъ"...

Чекалина опять передернуло.

— Ну, давайте ближе къ дѣлу. Эшелонъ идетъ черезъ три дня. Можете вы мнѣ на послѣзавтра дать первый списокъ?

— Могу.

— Такъ, значитъ, я найду его послѣзавтра, къ десяти часамъ вечера, въ уборной УРЧ, въ щели надъ дверью.

— Да.

— Хорошо. Если вы будете дѣйствовать честно, если вы этими списками не воспользуетесь для какихъ-нибудь комбинацій, — я ручаюсь вамъ, что вашъ сынъ на БАМ не поѣдетъ. Категорически гарантирую. А почему бы собственно не поѣхать на БАМ и вамъ?

— Статьи не пускаютъ.

— Это ерунда!

— И потомъ, вы знаете, на увеселительную прогулку это не очень похоже.

— Ерунда. Не въ теплушкѣ же бы вы поѣхали, разъ я васъ приглашаю.

Я въ изумленіи воззрился на Чекалина и не зналъ, что мнѣ и отвѣчать.

— Намъ нужны культурныя силы, — сказалъ Чекалинъ, дѣлая удареніе на "культурный". — И мы умѣемъ ихъ цѣнить. Не то, что ББК.

Въ пафосѣ Чекалина мнѣ послышались чисто вѣдомственныя нотки. Я хотѣлъ спросить, чѣмъ собственно я обязанъ чести такого приглашенія, но Чекалинъ прервалъ меня:

— Ну, мы съ вами еще поговоримъ. Такъ, значитъ, списки я послѣзавтра тамъ найду. Ну, пока. Подумайте о моемъ предложеніи.

Когда я вышелъ на улицу, мнѣ, говоря откровенно, хотѣлось слегка приплясывать. Но, умудренный опытами всякаго рода, я предпочелъ подвергнуть всю эту ситуацію, такъ сказать, "марксистскому анализу". Марксистскій анализъ далъ вполнѣ благопріятные результаты. Чекалину, конечно, я оказываю весьма существенную услугу: не потому, чтобы кто-то его сталъ бы потомъ попрекать штабелями труповъ по дорогѣ, а потому, что онъ былъ бы обвиненъ въ ротозѣйствѣ: всучили ему, дескать, гнилой товаръ, а онъ и не замѣтилъ. Съ точки зрѣнія совѣтскихъ работорговцевъ — да и не только совѣтскихъ — это промахъ весьма предосудительный.

СНОВА ПЕРЕДЫШКА

Общее собраніе фамиліи Солоневичей или "трехъ мушкетеровъ", какъ насъ называли въ лагерѣ, подтвердили мои соображенія о томъ, что Чекалинъ не подведетъ. Помимо всякихъ психологическихъ расчетовъ — былъ и еще одинъ. Связью со мной, съ заключеннымъ, использованіемъ заключеннаго для шпіонажа противъ лагерной администраціи — Чекалинъ ставитъ себя въ довольно сомнительное положеніе. Если Чекалинъ подведетъ, то передъ этакимъ "подводомъ" онъ, вѣроятно, подумаетъ о томъ, что я могу пойти на самыя отчаянныя комбинаціи — вѣдь вотъ пошелъ же я къ нему съ этими списками. А о томъ, чтобы имѣть на рукахъ доказательства этой преступной связи, я уже позабочусь — впослѣдствіи я объ этомъ и позаботился. Поставленный въ безвыходное положеніе, я эти доказательства предъявлю третьей части. Чекалинъ же находится на территоріи ББК... Словомъ, идя на все это, Чекалинъ ужъ долженъ былъ держаться до конца.

Все въ мірѣ — весьма относительно. Стоило развѣяться очередной угрозѣ, нависавшей надъ нашими головами, и жизнь снова начинала казаться легкой и преисполненной надеждъ, несмотря на каторжную работу въ УРЧ, несмотря на то, что, помимо этой работы, Чекалинскіе списки отнимали у насъ послѣдніе часы сна.

Впрочемъ, списки эти Юра сразу усовершенствовалъ: мы писали не фамиліи, а только указывали номеръ вѣдомости и порядковый номеръ, подъ которымъ въ данной вѣдомости стояла фамилія даннаго заключеннаго. Наши списки стали срывать эшелоны. Якименко рвалъ и металъ, но каждый сорванный эшелонъ давалъ намъ нѣкоторую передышку: пока подбирали очередные документы — мы могли отоспаться. Въ довершеніе ко всему этому Якименко преподнесъ мнѣ довольно неожиданный, хотя сейчасъ уже и ненужный, сюрпризъ. Я сидѣлъ за машинкой и барабанилъ. Якименко былъ въ сосѣдней комнатѣ.

Слышу негромкій голосъ Якименки:

— Товарищъ Твердунъ, переложите документы Солоневича Юрія на Медгору, онъ на БАМ не поѣдетъ.

Вечеромъ того дня я улучилъ минуту, какъ-то неловко и путанно поблагодарилъ Якименко. Онъ поднялъ голову отъ бумагъ, посмотрѣлъ на меня какимъ-то страннымъ, вопросительно ироническимъ взглядомъ и сказалъ:

— Не стоитъ, товарищъ Солоневичъ.

И опять уткнулся въ бумаги.

Такъ и не узналъ я, какую собственно линію велъ товарищъ Якименко.

ДѢВОЧКА СО ЛЬДОМЪ