Россия в поворотный момент истории

Далее, видоизменение в том, что теперь главным стало: усиление агитации за своего рода «частичные требования» к Керенскому – арестуй Милюкова, вооружи питерских рабочих, позови кронштадтские, выборгские и гельсингфорсские войска в Питер, разгони Государственную думу, арестуй Родзянку, узаконь передачу помещичьих земель крестьянам, введи рабочий контроль за хлебом и за фабриками и пр. и пр. И не только к Керенскому, не столько к Керенскому должны мы предъявлять эти требования, сколько к рабочим, солдатам и к крестьянам, увлеченным ходом борьбы против Корнилова. Увлекать их дальше, поощрять их избивать генералов и офицеров, высказывавшихся за Корнилова, настаивать, чтобы они требовали тотчас передачи земли крестьянам, наводить их на мысль о необходимости ареста Родзянки и Милюкова, разгона Государственной думы, закрытия «Речи» и др. буржуазных газет, следствия над ними. «Левых» эсеров особенно надо толкать в эту сторону.

Неверно было бы думать, что мы дальше отошли от задачи завоевания власти пролетариатом. Нет. Мы чрезвычайно приблизились к ней, но не прямо, а со стороны. И агитировать надо сию минуту не столько прямо против Керенского, сколько косвенно, против него же, но косвенно, именно: требуя активной и активнейшей, истинно революционной войны с Корниловым. Развитие этой войны одно только может нас привести к власти, и говорить в агитации об этом поменьше надо (твердо памятуя, что завтра же события могут нас поставить у власти и тогда мы ее не выпустим). По-моему, это бы следовало в письме к агитаторам (не в печати) сообщить коллегиям агитаторов и пропагандистов, вообще членам партии. С фразами об обороне страны, о едином фронте революционной демократии, о поддержке Временного правительства и проч. и проч. надо бороться беспощадно, именно как с фразами. Теперь-де время дела: вы, гг. эсеры и меньшевики, давно эти фразы истрепали. Теперь время дела. войну против Корнилова надо вести революционно, втягивая массы, поднимая их, разжигая их (а Керенский боится масс, боится, народ). В войне против немцев именно теперь нужно дело; тотчас и безусловно предложить мир на точных условиях. Если сделать это, то можно добиться либо быстрого мира, либо превращения войны в революционную, иначе все меньшевики и эсеры остаются лакеями империализма.

P. S. Прочитав, после написания этого, шесть номеров «Рабочего»[144], должен сказать, что совпадение у нас получилось полное. Приветствую ото всей души превосходные передовицы, обзор печати и статьи В. М-на и Волго. О речи Володарского прочел письмо его в редакцию, которое тоже «ликвидирует» мои упреки. Еще раз лучшие приветы и пожелания!

Ленин».

Но большевики еще до получения секретных инструкций Ленина 27 августа объединили силы с социалистами-революционерами и меньшевиками, организовав рабочую милицию для «содействия» правительству и защиты рабочих кварталов. За несколько дней «рабочая милиция» превратилась в большевистскую «Красную гвардию», тесно связанную с большевистским партаппаратом.

31 августа Петроградский Совет практически оказался в руках большевиков и принял резолюцию, в которой вкратце излагалась вся программа «Октябрьского» восстания. Тем не менее при переговорах с другими социалистами и в издаваемых совместно с ними заявлениях большевики продолжали призывать к «единству всего революционно-демократического движения» в борьбе за «подлинно демократический» режим без участия буржуазии, особенно кадетов.

Такая примиренческая политика большевиков по отношению к «мелкобуржуазным» социалистам увенчалась блестящим успехом – и не только из-за впечатления, произведенного их аргументацией на тех меньшевиков и социалистов-революционеров, которые всегда выступали против сотрудничества с «буржуазией». Разумеется, они радовались перспективе, работая рука об руку с большевиками, спасти революцию от «происков контрреволюции» и даже поднять ее на новую ступень.

Но реальный успех новой политики большевиков заключался в том, что им удалось перебросить мост через пропасть между собой и теми лидерами эсеров и меньшевиков, которые прежде участвовали в демократической коалиции. Эти лидеры, вопреки всякой политической логике, отныне считали необходимым восстановить правительственную коалицию с участием большевиков, но без кадетов.

Благодаря собственному политическому опыту я был хорошо осведомлен о составе и настроениях кадетских организаций в столице и в губерниях и знал многих их членов. Как и любой другой политик, много ездивший по России, я знал, что кадетская партия в целом представляет собой активную, творческую и неотъемлемую часть тех сил, которые занимались строительством демократической политической системы в России.