Россия в поворотный момент истории

Как я уже отмечал, 29 августа правительство поручило мне деликатную задачу восстановления коалиции с участием тех же партий, что и прежде. Я намеревался сделать это в самые кратчайшие сроки.

Признаться, ситуация была достаточно щекотливая. Хотя участие кадетов в правительстве представлялось мне абсолютно необходимым, я знал, что все поступки их лидера Милюкова – каждая написанная им статья и каждая произнесенная речь – вызовут новые волны негодования, как это уже происходило в марте и апреле.

Но затем случилось неожиданное событие. Какое-то время казалось, что оно поможет мне решить эту дилемму. 30 августа, за пару часов перед тем, как приступить к официальным назначениям, я сидел в своем личном кабинете на верхнем этаже Зимнего дворца и просматривал сотни телеграмм из всех уголков страны с поздравлениями по поводу подавления Корниловского мятежа.

Неожиданно вошел один из моих помощников и в сильном возбуждении сообщил мне, что, несмотря на ранний час, на немедленной встрече настаивает В. Лебедев[145]. Через несколько секунд этот честный, патриотичный и легковозбудимый человек ворвался в мой кабинет. Даже не поздоровавшись, он стал размахивать газетным листом, восклицая:

– Вот вам ваш Милюков!

Заметив его крайнее возбуждение, я подошел к нему и спокойно спросил:

– Почему вы считаете, что он мой, а не ваш? Расскажите мне, в чем дело. Но сперва садитесь и успокойтесь!

Он послушно, как ребенок, сел и постепенно начал приходить в себя, после чего спросил:

– Вы видели сегодняшнюю «Речь»?

– Нет, – ответил я. – Сегодня я еще не заглядывал в газеты.

– Тогда взгляните на это! – И он снова возбужденно показал мне первую страницу кадетской газеты. На листе под датой «30 августа» красовалось большое белое место там, где полагалось быть передовой статье. По-прежнему размахивая газетным листом, Лебедев стал объяснять, что к нему приходил старший наборщик из типографии «Речи» и рассказал, что перед самой отправкой газеты в печать из нее была изъята передовица Милюкова. По словам наборщика, главный редактор «Речи» приветствовал победу генерала Корнилова и требовал, чтобы правительство немедленно помирилось с ним.

Лебедев заявил, что этот инцидент полностью подтверждает мнение всех истинных демократов, будто бы кадетская партия поддерживает генерала Корнилова, и следовательно, ей не место в коалиции. Я не захотел выслушивать до конца аргументацию Лебедева. У меня не было сомнений в том, какие меры следует принять, и прощаясь с ним, я довольно резко указал, что кадеты в целом не могут нести ответственности за действия одного из своих членов.

Как только Лебедев ушел, я приказал немедленно вызвать ко мне двух самых влиятельных представителей петроградского отделения Центрального комитета кадетов – Набокова и Винавера. Хотя не было еще и девяти утра, они прибыли почти сразу же. Когда я сообщил им, зачем посылал за ними, Набоков ответил, что они сами встревожены случившимся. После короткой и откровенной дискуссии все мы пришли к единому выводу: если мы хотим сформировать новую правящую коалицию с участием всех демократических партий, Милюкову следует временно отказаться от руководства партией и поста главного редактора «Речи» и отправиться либо за границу, либо по меньшей мере в Крым или на Кавказ. Мои посетители очень тактично выполнили это весьма деликатное поручение, и Милюков почти сразу же после разговора с ними отбыл в Крым.

В тот же день я сообщил министрам-социалистам Авксентьеву и Скобелеву о своем разговоре с Набоковым и Винавером и попросил их передать его суть своим центральным комитетам, тем самым надеясь расчистить путь для участия кадетов в правительстве.

Одновременно Некрасов и Терещенко также вели переговоры по поводу кадетов с другими выдающимися членами социалистических партий, но без особого успеха.

30 августа на заседании ВЦИКа (Всероссийского центрального исполнительного комитета), на котором в порядке предварительной дискуссии был поставлен вопрос об организации нового кабинета, антикадетские настроения были настолько сильны, что Авксентьев и Скобелев решили выйти из состава правительства, чтобы, как выразился Скобелев, получить свободу рук для защиты правительственной политики. Окончательное решение о составе коалиции Совет должен был принять 1 сентября.