Россия в поворотный момент истории

До того момента, когда адмирал фон Тирпиц создал могущественный германский флот, Великобритания в своей европейской политике довольствовалась сохранением баланса сил, основанного на конфронтации Тройственного союза (Германия, Австрия, Италия) и Двойственного союза (Франция и Россия). Однако после появления германского флота ситуация радикально изменилась – соответственно произошел поворот и в британской политике. Отныне целью Великобритании становилось уничтожение Германии как океанской военно-морской державы и остановка продвижения Германии через Турцию и Багдад к Персидскому заливу. В достижении этой цели Великобритания преуспела. Германию не пустили к Персидскому заливу, угроза со стороны ее флота исчезла. Согласно Версальскому мирному договору, германский боевой флот передавался Англии. Именно при выполнении этих условий германский флот совершил самоубийство – германские моряки затопили свои корабли в Скапа-Флоу. В отличие от Франции Англию не беспокоила Германия – даже сильная Германия – как исключительно континентальная держава. В таком качестве существование Германии даже считалось необходимым для сохранения баланса сил в Европе.

Для Франции же, с другой стороны, сильная и со временем способная перевооружиться Германия представляла смертельную угрозу. В руководстве Франции стало преобладать чувство глубокой тревоги, и победа уже казалась неполной. Следовало принять новые меры для обеспечения безопасности. Ненависть к Германии, накопившаяся со времен Седана, а также установление новых связей между Берлином и Москвой вынуждали французских политиков к получению более надежных гарантий безопасности.

Французская делегация на Версальской конференции настаивала на максимуме военных уступок, на унизительных «санкциях», на территориальных и экономических жертвах со стороны Германии и даже на ее расчленении.

Россия отныне оказалась отодвинута от восточных границ Германии и отделена от нее поясом малых государств, возникших из осколков бывших Российской и Австро-Венгерской империй. На эти государства, особенно на Польшу, Франция и стала полагаться как на буфер между Берлином и Москвой. Южная соседка Франции, Италия, также порвала со своими бывшими союзниками после прихода в 1922 г. Муссолини к власти.

Таким образом, коалиция держав, продиктовавших мирный договор, фактически распалась. Европа, как и до 1914 г, раскололась и разделилась на два непримиримых лагеря. Началась новая гонка вооружений. Хотя в 1920-е и 1930-е гг. проводились многочисленные конференции по разоружению, все они закончились ничем.

Мне было странно наблюдать, как те люди на Западе, которые находились у власти и определяли общественное мнение, в первые послевоенные годы были твердо убеждены, что Версальский мир станет фундаментом для новой и стабильной Европы. Эти люди верили и в то, что ради консолидации послевоенной Европы им необходимо «парализовать» Россию на 10–20 лет. Они полагали, что санитарный кордон между Европой и Россией, на создании которого настаивал Клемансо, поможет также разорвать связи между Берлином и Москвой. Они считали, что германский народ без всяких протестов и сопротивления смирится с навязанными ему узами.

В этом они жестоко просчитались.

10 апреля 1922 г. в Генуе открылась международная конференция, на которой официально присутствовали Германия и Россия. Целью конференции было обсуждение ситуации в России, общих экономических вопросов и проблемы репараций.

Одновременно Германия и Россия вели переговоры по вопросам, представлявшим взаимный интерес. 16 апреля эти страны подписали Рапалльский договор, согласно которому становились союзниками и отказывались от любых требований о репарациях.

После этого Генуэзская конференция тянулась до 19 мая, когда в конце концов прервалась, главным образом из-за Рапалльского договора и категорического отказа России выплачивать свои довоенные долги Франции. Открыто объявив в Рапалло о своем тесном политическом сотрудничестве, представители Германии и Советской России обошли молчанием самый важный и значительный факт – факт своего военного сотрудничества.

Мне довелось узнать об этом сотрудничестве годом позже, когда я входил в редакционную коллегию русской газеты «Дни», временно издававшейся в Берлине. Однажды осенью 1923 г. в редакцию зашли три немецких специалиста. Они только что вернулись из России, где работали на заводе по производству газа и взрывчатых веществ под Самарой на Волге. По их словам, данный завод был построен германским военным министерством, получившим от советского правительства право экстерриториальности. Этот завод был засекречен, и на него никого не пускали без разрешения германских властей. Сперва мы отнеслись к этому известию скептически, но затем один из посетителей показал нам документ с официальной печатью. В документе говорилось, что такой-то работник под страхом наказания за измену обязуется хранить в секрете факт своей работы в России, а также то, чем он там занимался.