Россия в поворотный момент истории

Правящие круги на Западе понимали всю нестабильность и искусственный характер политической структуры в послевоенной Европе. Непрерывно проводились конференции на высшем уровне по вопросам разоружения и репараций, но ни одна из них ни к чему не привела – и не могла привести. Даже Аристид Бриан, один из самых дальновидных политиков того времени, не осмеливался смотреть в лицо фактам и пересмотреть ситуацию, пока еще существовала Веймарская республика. Сегодня, почти через полвека после возникновения версальской Европы, излишне доказывать, что этот мир и в самом деле служил продолжением войны. Двадцатилетие после 1919 г. стало всего лишь интерлюдией, перемирием, так и не приведя к установлению прочного мира.

Не буду здесь касаться бесплодных попыток укрепить мир в Европе – которые, по сути, были всего лишь попытками избавиться от внешних симптомов глубокого недуга. Последствиям Версаля можно посвятить отдельный том, но делать это тем более необязательно, поскольку существует уже целая библиотека на эту тему.

Перед началом Первой мировой войны лидеры западной демократии торжественно провозгласили, что война против германского империализма станет последней войной – войной, которая покончит с войнами и сметет все пережитки абсолютизма. По их словам, будет создан новый мир солидарности, построенный на принципах демократии и равенства всех людей. Десятки миллионов человек восторженно поверили словам своих политических вождей, отправились на фронт и подвергались многолетним испытаниям и лишениям как в окопах, так и в тылу. Но когда после победы демократии эти люди вернулись домой, они увидели, что все остается как прежде. Вопиющее противоречие между тем, что им обещали, а именно новым, преображенным миром, и возвращением к суровой реальности старого мира и к его застывшим формам для многих оказалось непереносимым, приведя к психологической катастрофе. Это разочарование послужило ареной, на которой развернулась борьба за контроль над массами между коммунизмом, с одной стороны, и фашизмом и нацизмом, с другой стороны.

Однако демократические державы после победы начали с особым пылом настаивать на необходимости сохранить довоенный образ жизни. Таким образом, в эпоху стремительных перемен они становились главной консервативной силой в Европе. Сверхконсервативная позиция великих держав в то время содействовала духовному сближению сталинизма и фашизма, во многих отношениях отражавших психологию нового послевоенного мира. В неожиданно поумневшей и миролюбивой Европе пробудились к жизни иррациональные и безумные силы. Я своими глазами видел, как разворачивается эта борьба. Я догадывался, в чем состоит источник силы этих новых учений, направленных на совершенно различные цели, но одинаково полных ненависти к свободному человеку. В психологии коммунизма и фашизма, несомненно, содержалось нечто, отвечавшее настроениям тех, кто сражался на войне. Их вера была свирепой, их цели – бессмысленными, то есть утопичными, их творческая энергия – деструктивной, а воля – извращенной.

Но где же были вера, чувства, воля и энтузиазм демократий? Казалось, что они исчезли. Новые послевоенные демократии изнутри были поражены параличом воли, а извне подвергались атакам с двух сторон. Можно провести параллель между тем, что в этот период происходило с демократическими партиями на Западе – в частности, во Франции, – и тем, что случилось с демократическими силами в России после Корниловского мятежа. И в буржуазных, и в социалистических партиях произошел раскол. Часть этих партий на Западе обратила свои взоры на Москву, а другая часть – на Рим и Берлин. С приходом к власти во Франции правительства Народного фронта этот раскол достиг апогея. На парламентских выборах 1936 г. – в том же году, когда вспыхнула гражданская война в Испании, ставшая прелюдией ко Второй мировой войне, – Французская социалистическая партия Леона Блюма одержала победу с помощью Французской коммунистической партии во главе с Торезом и Кашеном. Я предупреждал Леона Блюма о возможных последствиях такого сотрудничества.

Вплоть до нынешнего дня западные демократы так и не могут осознать, что война 1914 г, разрушившая основы нормальной жизни всех классов общества, породила и невиданную доселе реакцию – реакцию, затронувшую главным образом не аристократические и капиталистические круги, а рабочий и средний классы.

В России во время самых трудных месяцев Февральской революции и войны демократия также подвергалась нападкам с двух сторон: со стороны коммунистов и со стороны генералов, подстрекаемых ведущими капиталистами. Именно генералы получили поддержку союзников. Демократию в Германии также раздавили коммунисты и нацисты, а в Италии это сделали коммунисты и фашисты.