Россия в поворотный момент истории

В тот день, 1 марта, общая ситуация казалась еще более угрожающей. Ходили смутные слухи о беспорядках на кронштадтской военно-морской базе. В самом Петрограде хулиганы напали на офицерскую гостиницу «Астория», врывались в номера и приставали к женщинам. Примерно в то же время по городу быстро распространились известия о прибытии генерала Иванова со своими войсками в Царское Село. Хотя причин для тревоги не было, неясность положения вселяла в толпы людей, скопившиеся в здании Думы, нервозность и возбуждение.

Порядок постепенно восстановился. В 11 часов во главе отряда морской гвардии прибыл присягнуть на верность великий князь Кирилл. В Петрограде войска продолжали брататься с народом, и стрельба постепенно стихала. Для охраны правопорядка была сформирована городская милиция, назначен ее начальник. Шла энергичная работа по восстановлению дисциплины в гарнизоне – в этом активное участие принимал Гучков, на следующий день назначенный военным министром.

Тем временем революция расползалась по стране. Хорошие новости приходили из Москвы, где, как выразился один очевидец, «все шло как по часам».

Вести о распространении революции прилетали из городов по всей стране; движение охватило всю Россию. Тем более следовало поспешить с формированием нового правительства. К вечеру 1 марта Временный комитет торопливо вносил последние поправки в манифест Временного правительства, который предполагалось опубликовать на следующий день. Мы в тот момент были заняты организацией министерств. Вопрос о верховной исполнительной власти не стоял в повестке дня, поскольку большинство в думском Временном комитете по-прежнему считало делом решенным, что великий князь Михаил Александрович будет объявлен регентом до совершеннолетия наследника Алексея.

Но в ночь с 1 на 2 марта почти единодушно было принято решение, что вопрос о будущем государственном строе будет решен Учредительным собранием. Таким образом, монархия навсегда упразднялась и сдавалась в архив истории.

Первое официальное заявление Временного правительства стало темой для бурных дискуссий. По некоторым вопросам не наблюдалось ни малейшего единодушия. Представители Временного комитета и Совета препирались по поводу прав солдат, и этот пункт первоначального проекта, предложенного Советом, пришлось изменить. Каждый параграф вызывал резкие возражения, хотя о войне в них даже не упоминалось. Поразительно, но такой первостепенный и наболевший вопрос, как война, даже не рассматривался при обсуждении статуса будущего правительства. В отношении войны правительство получало полную свободу действий и не брало на себя никаких формальных обязательств. Однако впоследствии ни один другой вопрос не становился причиной для столь ожесточенных нападок на Временное правительство со стороны левых.

Еще более поразительным может показаться то, что в этом самом первом документе правительства никак не упоминалась насущная потребность в аграрной реформе. Он вообще был сформулирован в таких общих словах, что не вызывал у меня особенного энтузиазма. Тем не менее, несмотря на то, что с момента своего создания правительство выполняло все свои обязательства и даже приняло амбициозную программу аграрной и рабочей реформы, левые продолжали обвинять нас в невнимании к нуждам крестьян и рабочих и тем самым сеяли в массах семена недоверия.

Наконец, состав кабинета определился. Многие члены Думы считали важным, чтобы я получил пост в правительстве, и впоследствии я узнал, что некоторые кандидаты на министерские должности давали согласие лишь при условии моего участия в кабинете.

В ту ночь 1 марта, которая стала наивысшей точкой этих незабываемых дней, я был близок к полнейшему истощению. Начало сказываться чрезмерное напряжение предыдущих двух дней, а мне еще предстояло найти решение сложной дилеммы. Даже большинство членов Совета считало разумным мое вхождение в правительство, и я понял, что, если в него не будет включен представитель Совета, правительство не получит широкой народной поддержки. Поэтому я оставался тверд в своем решении и не отказался от него, даже когда Чхеидзе наотрез отказался от портфеля, оставив меня в правительстве в полной изоляции.

В конце концов, не в состоянии ничего придумать, на рассвете я решил отправиться домой. Было непривычно идти по знакомой улице без обычного эскорта агентов секретной полиции, проходить мимо часовых и смотреть, как над зданием жандармерии, где меня допрашивали в 1905 г., все еще поднимаются огонь и дым.