Россия в шубе. Русский мех. История, национальная идентичность и культурный статус

Сухаревка считалась главным местом сбыта самых диковинных товаров. Не в последнюю очередь она славилась тем, что здесь, при известной сноровке, можно было накупить «на грош пятаков», в том числе старинного платья, тканей и ковров[807]. И действительно, парчовые, штофные и шелковые сарафаны, бархатные шубейки, дарадаровые холодники, старинные шали, тканые золотом фаты, на рубеже XIX – XX веков продавались по бросовой цене как вещи неактуальные, немодные даже у крестьян[808].

Московская часть путешествия оказалась для Пуаре более чем плодотворной: он привез в Париж множество русских тканей, старинного платья и, самое главное, идею дальнейшего развития собственного стиля. В том же году им была создана коллекция одежды под названием «Казань» – первая в мировой истории «русская» модная коллекция[809]. Никогда ранее русское не рассматривалось как полновесная альтернатива парижской моде.

Основой коллекции стали дневные платья-рубашки простого Т-кроя, сшитые из льна – такие привычные сегодня и такие новаторские в 1911 году. Русские платья Пуаре были настолько минималистичны, что получили название «минуток» (robe de minute): изготовление такого платья-рубашки занимало не более получаса. Любая подгонка или трансформация достигалась завязыванием декоративных поясов, по моде или по оригинальному желанию владелицы – высоко под грудью, точно на талии или ниже, на линии бедер. Отделкой Т-платьев выступали красные или многоцветные геометрические вышивки в стиле русской архаики и простое льняное кружево[810].

Эти платья, как и другие предметы коллекции – сарафаны, сапожки, головные уборы и манто, – принадлежали Денизе Пуаре, супруге, музе и любимой модели кутюрье. Дениза особенно оценила сапоги à la Russe; известно, что эту модель она полюбила и не изменяла ей на протяжении многих лет[811]. Таковы ее высокие белые сапожки на каблучке «Favereau» (1920), выполненные по эскизу Пуаре[812]. Они были особенно хороши в сочетании с платьями, открывающими ноги ниже колен. По признанию самой супруги короля моды, ее гардероб наполнился нарядами, явившимися будто из волшебной страны. Каждый публичный выход мадам Пуаре ожидался, освещался в прессе и обсуждался досужими парижанами[813].

«Я вспоминаю, как моя жена возбудила всеобщее любопытство, появившись в дождливый день на палубе в сапожках из юфти, – писал Пуаре. – Да, сапоги – мужская обувь, но ведь удобная и практичная. Так почему бы женщинам не носить их и почему бы женским сапогам не стать желтыми или красными, ведь это гораздо элегантнее? По-моему, такой вывод напрашивается сам собой. Это должно быть ясно всякому непредубежденному человеку. И тем не менее все заговорили о сапожках мадам Пуаре… И в отель „Плаза“, где я остановился, пришли журналисты, чтобы сфотографировать эту новинку. Хоть я и считался самым смелым из парижских кутюрье, все же такого от меня не ожидали. Через два часа после нашего прибытия… на столе лежала газета с фотографией: ноги моей жены в сапожках. Я стал самым популярным человеком в Нью-Йорке»[814].

Впоследствии Пуаре еще не раз обращался к русской теме, смешивая западные и восточные традиции формообразования: благодаря такому приему его модели были актуальны и современны. Первым в этом ряду нужно назвать одно из самых известных меховых пальто Пуаре: «русско-византийское», с огромным отложным воротником и пышным меховым подолом, украшенное золото-серебряной вышивкой, аппликацией и окантовкой искусственным жемчугом (1922)[815]. Пуаре представлял западному миру вымышленную, мифическую Византию и такую же вымышленную стилизованную Русь.

Не менее привлекательны два «русских» манто Пуаре (1923)[816]. Первое – короткая курточка в стиле русской шубки – прямого кроя, со спущенным рукавом и воротником-стойкой. Отделкой выступает стилизованная русская вышивка или аппликация и оторочка мехом. Второе манто – длинное, украшенное мехом. Оно особенно примечательно своим кроем: удлиненным до линии бедер лифом. Лишенное декора, за исключением широкой меховой оторочки на рукавах и по линии колена, оно представляет собой удачный пример выразительности модернизма.

Так обращение к основным принципам формообразования и к системе декора русского традиционного костюма органично вошло в философию моды Пуаре, изначально основанную на элегантности простых линий прямого кроя и плоскостности Т-силуэта. Этот подход стал инновационной моделью развития моды, безвозвратно изменив ход ее истории и предвосхитив вектор ее развития в следующее десятилетие.

«Пуаре удаляется, Шанель приходит»

На маме была шуба, на пальце – бриллиантовое кольцо, а в руках – икона. Это все, с чем мы приехали.

Из воспоминаний русской эмигрантки первой волны В. Раппонет

[817]