Россия в шубе. Русский мех. История, национальная идентичность и культурный статус

Итог работы Бэнтона над «Императрицей» критики оценили как грандиозный гротеск, великолепную стилизацию «а-ля рюс». Чтобы усилить ощущение самобытной Руси, место действия картины перенесли из Петербурга в Москву; кадры были перенасыщены русскими иконами и свечами. Украшения для костюмов представляли собой копии подлинных драгоценностей русских цариц (не случайно Скиап так хотела их увидеть и так радовалась, встретив в сокровищнице Московского Кремля подлинные платья Екатерины Великой – всего год спустя после выхода фильма!). «Магнитами» фильма были два костюма главной героини: белоснежный гусарский мундир с высокой меховой шапкой, подчеркивающий стать и русскую удаль императрицы[859], и густо-синее мундирное платье, модное и эффектное, богато отороченное мехом, дополненное объемной меховой папахой и внушительной, по моде конца XVIII века, меховой муфтой[860]. Эта работа стала триумфом художника[861].

Таланту Бэнтона (при участии Адель Балкан) принадлежит еще один «русский» наряд, созданный для Дитрих и «Парамаунт Пикчерс». Это длинное облегающее платье со шлейфом, дополненное палантином, плотно расшитое золотыми нитями, золотым бисером, жемчугом и цветными стразами под рубины и изумруды, а также отороченное русским соболем. Источником вдохновения для создания этого наряда, который Диана Вриланд назвала одним из самых красивых платьев в истории, послужило искусство династии Фаберже, придворных ювелиров Российского императорского дома[862].

Так за пятнадцатилетие работы в «Парамаунт» (1924–1939) Бэнтон создал особый «голливудский стиль» (который также называли Paramount look)[863] – запоминающийся, эффектный, притягательный, при этом бесконечно элегантный – вдохновленный Россией.

Роман с Россией: Дом Dior. «Одичавший» гламур

Еще одна красивая история увлечения русской культурой была представлена Домом Dior, у которого был свой собственный «роман с Россией».

Основатель Дома Кристиан Диор разработал двадцать две коллекции в статусе лидера высокой моды. Филиалы Дома открывались в Старом и Новом Свете, включая Австралию и Кубу. Карьера Диора продолжалась всего десятилетие (1947–1957), и все это время натуральный мех был неизменной составляющей его коллекций прет-а-порте и от-кутюр. Мех использовался настолько широко, что потребовалась организация самостоятельного подразделения империи Dior (Christian Dior Fourrure), специализацией которого стали изделия из натурального меха класса люкс.

Расцвет мехового отдела Dior связывают с именем его главного меховщика Фредерика Касте: в Доме Dior он работал с 1953 года; в 1968 году возглавил меховой отдел Dior и проработал в этой должности двадцать лет. Главным достижением Касте называют его управленческий талант: он реструктурировал меховой отдел, разделив потоки прет-а-порте и от-кутюр. Создание меховых коллекций от-кутюр (Haute fourrure) началось сразу же, в 1968 году; спустя пять лет появилось меховое отделение прет-а-порте. Касте также был известен как талантливый меховщик, один из тех, чье мастерство граничило с искусством. При нем в Доме Dior использовали все уже известные и неизвестные ранее способы обработки меха, включая самые инновационные[864].

Обновилась не только технология мехобработки, но и ассортимент сырья. К особо актуальным мехам, таким как норка (чья популярность росла после Второй мировой войны, выйдя на пик к началу 1960-х – 1970-м годам[865]) и соболь, добавился мех экзотических животных: леопарда, пантеры, оцелота, тигра и других больших и малых кошачьих с красивой пестрой окраской – черными пятнами или полосами на ярком рыжем или желтом фоне. Зачастую в одном изделии сочетались несколько видов меха: например, каракулевое манто подбивалось леопардовым подкладом. Так получались эпатажные и гламурные вещи, которые только подогревали и без того высокий спрос на экзотику.

Изменилась первоначальная концепция самого Кристиана Диора: «в 1947 году, после стольких лет странствий… Высокая мода пожелала вернуться в отчий дом и снова обрести свою главнейшую функцию – одевать женщин и тем самым делать их красивее. Именно это успешно выразила моя первая коллекция. Публика была счастлива увидеть западную моду без экзотики»[866]. Заметим, что кутюрье несколько слукавил, так как в первый же год существования Дома Dior его безоговорочным символом стала русская китаянка Алла Ильчун, чья экзотическая красота, как считается, спровоцировала повальную моду на «азиатскую» подводку глаз.