Россия во французской прессе периода Революции и Наполеоновских войн (1789–1814)

С конца 1791 г. вопрос о степени участия российского двора в коалиции против Франции стал определяющим для политического портрета Екатерины II: «Великая государыня, виднейшая женщина своего века, не должна мешать течению событий, делающих честь этому веку более, нежели правления великих королей»[531], тогда же, комментируя слухи о предстоящем присоединении Екатерины к Пильницкой декларации[532], французский поверенный в делах Э. Жене уверял: «Я не могу поверить, чтобы соперница Монтескье и Беккариа вступила в эту Лигу Деспотизма против Свободы»[533]. Жене, как и все французские дипломаты в миссии, играл важную роль и в деле обеспечения Парижа информацией о политике кабинета Екатерины II, что ясно видно из инструкций, полученных им от министра иностранных дел[534].

Переломным моментом в отношении к Революции для Екатерины стала неудачная попытка бегства королевской семьи в Варенн, неизбежным последствием которой она считала конец французской монархии. Поэтому, несмотря на умеренность взглядов дипломатического представителя Франции и преемника Л. Ф. Сегюра – Э. Жене, уже с лета 1791 г. Екатерина II не одобряла присутствия этого «бешеного демагога» в своей столице[535]. Moniteur четко зафиксировала эти перемены 5 октября 1791 г., отметив, что «граф Остерман дал понять мсье Жене, поверенному в делах Франции в этой столице, что он поступит правильно, если перестанет появляться при дворе по причине сложившихся на его родине обстоятельств и подождет, пока наш двор мог бы установить с французским двором прямые отношения»[536]. Это отлучение от двора продолжалось около года и завершилось окончательным разрывом дипломатических отношений 27 июля 1792 г.[537]

Тем временем во французских газетах весной и летом 1792 г. появляются сообщения о гонениях на французов в России. Большая часть французов, проживавших тогда на территории империи, переехали сюда еще в 1760–1770 гг.[538]Moniteur следила за развитием событий в России, где, по мнению корреспондентов, «в отношении французов применяют методы самые пристрастные и тиранические. нет хуже притеснений и большей лжи, чем измышляют здесь против представителей этой нации»[539]. И Moniteur, и Gazette de France внимательно следили за судьбой соотечественников. Французы оказались в Петербурге «жертвами лжи, клеветы и доверчивости», полагали журналисты. Среди других был арестован и бывший пылкий панегирист Екатерины поэт д’Орбейль (автор стихотворения в честь открытия памятника Петру I скульптора Фальконе). «Он был грубо вырван из своей кровати, брошен в повозку и увезен неведомо куда», сообщала Gazette de France[540], предполагая, что он вполне может повторить путь Овидия и оказаться на пустынных черноморских берегах. Gazette de France следила за дальнейшей судьбой д’Орбейля и сообщала: «Поэт д’Орбейль не был послан ни в Сибирь, ни на берега Понта Эвксинского, его переправили в Кронштадт на борт судна, что собиралось в Голландию, и в момент отправления выдали ему денежное вознаграждение для поддержки во время путешествия»[541].

С началом военных действий против войск коалиции тема возможной помощи Екатерины эмигрантам муссируется в Moniteur еще более активно. Так, сообщалось о том, что «господин де Полиньяк получил от императрицы России позволение командовать русским корпусом и вести его к Рейну»[542]. Несколько позже писали, что Россия обещает помощь французским принцам войсками[543]. Журналисты внимательно следили за передвижениями известных эмигрантов, которые выполняли посреднические функции между Екатериной и принцами[544]. Чтобы помочь делу монархии, императрица оказывала финансовую помощь: «государыня отпустила принцам мандат на два миллиона рублей и кредитное письмо»[545], сообщала Moniteur. Газета верно отражала степень недовольства самодержицы событиями во Франции, но преувеличивала ее щедрость[546]. Весной 1793 г. в Петербурге она передала графу Артуа 300 000 рублей. Но она была очень раздражена позже, поскольку сочла, что дарованные ею средства были потрачены неправильно, так как они не послужили изгнанию революционеров из Франции[547]. Но это не остановило Екатерину, и она продолжала поддерживать принцев самыми разнообразными способами.