Российская империя в цвете. Места России. Фотограф Сергей Михайлович Прокудин-Горский

Хивинцы, ближайшие соседи Бухары – привыкли наслаждаться в своем городе множеством прекрасных соловьев, мало знакомых бухарцам, – и совсем не имея у себя аистов, говорят в насмешку: „Ваши соловьиные песни – это стук клюва аиста по крыше ваших домов“.

Около дворца бухарского повелителя, впрочем, не одни эмблемы любви и мира, не одни аисты, терзающие свою собственную грудь ради птенцов своих, не одни храмы молитвы и богословского изучения.

Целый арсенал пушек приютился в неказистых низеньких сараях как раз против замка. Это очень кстати, потому что история всех этих бухарских, хивинских, кокандских и иных прочих здешних ханов весьма красноречиво убеждает, что крепкие ворота, высокие стены, да и метко наведенные пушки и ружья – составляют для этих владык-грабителей, владык-злодеев, гораздо более верное средство править возлюбленным народом своим и выжимать из него все, что можно выжать, чем несколько сомнительная привязанность к ним этого народа».

У входа в Шах-Зинде. Самарканд. 1906–1912 гг.

Шелковое производство. Самарканд. 1906–1912 гг.

Посетил Е. Л. Марков и одну из загородных резиденций эмира, при описании которой не смог удержаться от язвительных комментариев:

«Чтобы добраться до Ширбудуна, летнего местопребывания эмир-эль-муменина, нужно проехать из конца в конец всю необъятную Бухару. Ширбудун уже не в городе, а в трех верстах от него. Нужны были особые сношения нашего дипломатического агента с теми, кому это ведать надлежит, чтобы получить дозволение на осмотр дворца. Опять те же нескончаемые улицы слепых домов и глиняных дувалов, похожих друг на друга, как ржаные копны на десятине, опять те же мечети с глиняными фонариками и точеными колонками, те же стоячие прудки под тенью шелковиц, те же шумные и пестрые базары с своими верблюдами, ослами, арбами, чалмами и халатами. <…>

Снаружи Ширбудун тоже немножко смотрит укрепленным замком и тюремным острогом. Сразу видно, что никакого наивного доверия между грозным владыкой и его верноподданными тут не полагается, и что он чувствует себя в безопасности только за крепко-окованными воротами на замке, охраняемыми хорошо вооруженною стражей. Но стоит только переступить за ворота дворца, как картина вдруг разом переменяется. Веселая и яркая пестрота красок охватывает вас со всех сторон. Дворики, окруженные зданиями дворцов и широкими крытыми галереями их, просто смеются на солнышке. Каждый фасад, каждый вход внутрь дворца – затейливая плетеница самых красивых и оригинальных узоров; по ярко-зеленому, по ярко-голубому, по ярко-красному фону расписаны светлыми красками хотя грубоватые, но зато характерные арабески; белые узорчатые колонки из гипса эффектно вырезаются своими выпуклыми формами на этом разноцветном поле.

Тенистые сады дышат тихою прохладой и нежным ароматом среди многочисленных двориков Шир-Будуна. В одном из дворов широкая решетчатая галерея, вся завешанная сверху тяжелыми гроздьями еще не поспевшего винограда. Дворец вообще довольно прост, и вся роскошь его сосредоточивается на отделке фасадов и входов. <…>

На дворе мы увидели солдат эмира, одетых в русскую форму и проделывавших по-русски свои военные приемы. Мы не могли удержаться от смеха, увидев среди площадки двора эти потешные карикатуры на русское войско. Их обезьяньи рожи в оборванных куртках русского покроя, в спадающих с них измазанных грязью рейтузах, смотрели чем-то таким неопрятным, жалким и гадким, что трудно было угадать в них тех самых молодцов-бухарцев, каких мы только что видели на базарах и улицах их родного города, в родных им ярких чалмах и пестрых халатах».

Высокий чин (видимо генеральский) позволил Е. Л. Маркову получить разрешение на полный осмотр дворца:

«Внутри богато отделаны только несколько комнат, так сказать, официальных. Остальные самые обыкновенные и нисколько не типичные. Впрочем, когда эмир не живет здесь, мебель и вещи, украшающие комнаты, убираются в кладовые, так что мы видим теперь дворец в его, так сказать, ободранном виде. Даже ковры, и те постланы далеко не везде, а большею частью сложены друг на друге в каком-нибудь укромном уголке. Но все-таки довольно их еще и лежит на полу и висит на стенах. Ковры эти – верх красоты и баснословных цен. Такого редкого собрания ковров не часто встретишь даже и в Азии, – этой классической стране ковров. Одинаково изумительна и их громадность, и тонкое изящество их восточного рисунка и чарующая гармония их тонов. Особенно хороши ковры, вытканные по белому фону тончайшим узором самых нежных красок.