Российская империя в цвете. Места России. Фотограф Сергей Михайлович Прокудин-Горский

Неужели Чингис-Хан и Тамерлан нагнали такого страха, что еще и теперь, через столько веков после их смерти, они могут быть опасны для „государственности“»?

В поездке по Туркестану Прокудин-Горский вел фотосъемку в Мервском оазисе, где по повелению Александра III в 1887 году было создано Мургабское имение и после ирригационных работ введено в сельскохозяйственный оборот почти 82 тысячи гектаров земли. Открывали эту серию снимки бесплодной пустыни, которая начиналась сразу возле станции Байрамали Закаспийской железной дороги.

Яркими впечатлениями от знакомства с песками пустыни Кара-Кум поделился в своей книге Е. Л. Марков:

«Пустыня сторожит человека у самых палат и садов Байрам-Али. Шагнул один шаг из этого оазиса воды, зелени, жизни, – и уже в объятиях ее. Она здесь царит – и никто больше. Ничтожные жилки воды бороздят только крошечный угол ее, и к ним сбилось все крошечное человеческое население, все его аулы и городки. Но она осадила их, она охватила их со всех сторон своими несметными силами, своим безбрежным простором, как море охватывает одинокую скалу острова.

Пустыня живет своею свободною могучею жизнью и не хочет знать никакой другой жизни рядом с собою. Этот дикий зверь еще не укрощен никакими оковами и при первом взрыве гнева истребляет все, что неосторожно приближается к нему, что наивно доверяет его кажущемуся сонному покою…

Освещенные ярким солнцем обломки стен и башен Старого Мерва, будто добела обглоданные костяки, торчащие из могильных курганов, долго еще провожают нас издали. Они словно нарочно здесь на рубеже пустыни, чтобы наглядно подтверждать человеку, как безнадежна его борьба со стихией смерти…

Могильные холмы погребенного здесь великого города древности незаметно переходят в другие могильные холмы, – холмы песков, под которыми погребена всякая жизнь…

Курганы эти, сначала несколько глинистые, с каждым шагом дальше, в глубь пустыни, делаются все песчанее и, наконец, превращаются в необозримые полчища наваленных друг на друга холмов сыпучего песку. Это так называемые „барханы“, или „баиры“. Несколько станций железной дороги тянутся этими сплошными песками, которые в самом узком месте своем имеют не меньше 200 верст.

Впрочем, эти песчаные могилы имеют свою оригинальную могильную растительность, по крайней мере, на краю пустыни.

Всевыносливые корни саксаула умудряются докопаться до необходимой им влаги, даже и в горах сухого песка.

Это настоящее верблюд-дерево: как верблюд – неприхотливое и терпеливое, способное подолгу переносить голод и жажду; как верблюд – уродливое и как верблюд – крепкое.

Низкие корявые кусты этого удивительного обитателя песков так капризно изломаны и изверчены в каждом своем суке, что дерево кажется издали не живым, а выгнутым из железных прутьев. Оно и видом какое-то железное, серо-стального цвета, да и твердо как железо, до того, что топор не берет его. Сучков и ветвей в нем видимо-невидимо, словно огромная растрепанная метла торчит из песков. А корней и того больше. <…>

Мы успели побродить и по барханам, окружающим станцию, стало быть, много или мало, а все-таки собственными ногами попирали великую пустыню.

Барханы кажутся зыбучими только издали. Когда же взбираешься на них, то нога такого ничтожного насекомого, как человек, даже едва оставляет след в этом плотно слегшемся и чрезвычайно мелком песке серо-бурого цвета. Только тяжелые толкачи нагруженных верблюдов сколько-нибудь погружаются в этот упругий песок. Но, конечно, это не мешает ветрам пустыни поднимать, когда им вздумается, целые летучие облака из этих, по-видимому, неподвижных холмов!»

По реке Сиабу. Самарканд. 1911 г.

Аист (Этюд в Бухаре). 1911 г.

Красочное описание Мургабского имения сделал В. Н. Гартевельд:

«В Байрам-Али поезд пришел вечером, и я захотел, конечно, немедленно отправиться в гостиницу. Но она имеется там лишь в зачатке, и потому, благодаря любезности начальника движения Среднеазиатской железной дороги г-на Карпова, я прожил все время своего пребывания в Байрам-Али в вагоне, вместе с некоторыми моими спутниками. Вагон этот поставили на запасной путь, и я не могу пожаловаться на свое вагонное житье. Жилось сносно.

Всего в полуторах верстах от вокзала расположена Государева экономия, или, как принято ее называть, Государево Мургабское имение. А совсем около станции находится замечательный, построенный по последнему слову техники, хлопкоочистительный завод, принадлежащий этому имению.

Весь Байрам-Али живет и дышит, конечно, имением и заводом, и 70 % жителей состоят из высших и низших служащих этих учреждений.

Прекрасная и многоводная река Мургаб протекает близ самого имения, а в 25 верстах находится знаменитая Султанбентская плотина – одно из замечательнейших ирригационных сооружений края.

При экономии имеется 100 десятин виноградников, 50 десятин миндальных плантаций и одна десятина фруктового сада.

На землях имения расселены хуторами таранчи – выходцы из Семиречья.

Экономия образована еще не так давно, но уже очень благоустроена, и я, с огромным удовольствием, побродил там везде (где только было доступно).