Российская империя в цвете. Места России. Фотограф Сергей Михайлович Прокудин-Горский

«Горы окончились. Мы въезжаем на равнину, покрытую лугами и лесами, преимущественно березой и ельником; проехавши станцию Миасс, мы увидели по правую сторону дороги на возвышенном месте каменную, серого цвета, пирамиду с усеченным конусом, на одной стороне этой пирамиды надпись: „Европа“, а на другой – „Азия“. Через три часа мы приехали в Челябинск или, как говорят сибиряки, в „Челябу“. Станция по своим размерам, так сказать по благоустройству, напоминает значительную станцию средней России. Благодаря обширности станции, теснота и вообще переполнение не так давали о себе знать, как это было на других предшествовавших узловых станциях. Внешний облик станционной прислуги – европейский: те же фраки с бляхами и номерами, те же белые галстуки, те же стриженные, приглаженные волосы на голове с лоснящейся физиономией, но только тон другой: отвечают резко, коротко и даже грубо, и чем дальше мы углублялись в Азию, тем больше грубость в обращения не только прислуги, но вообще всех обывателей становилась заметнее и давала чувствовать, что мы находимся не в Европе».

После пересадки в Екатеринбурге последний отрезок был преодолен сравнительно быстро:

«Вечером того же дня мы приехали в Тюмень – первый город Тобольской губернии. Утомленные бессонными ночами, мы спешили скорее в гостиницу, но оказалось, что найти свободный номер не так легко; только в третьей по счету гостинице мы нашли свободный номер и вынуждены были примириться с тою ценою за приют, какая нам была назначена.

Немного отдохнувши от долгого утомительного путешествия, мы на другой день отправились осматривать Тюмень. Постройки каменные и деревянные, коих большинство, выстроены в разных и даже смешанных стилях, но большинство приближается к стилю построек древнерусских: с резными изразцами над окнами, резные украшения самые вычурные на воротах и даже на заборах и, кажется, я не ошибусь, если скажу, что все эти вычурные украшения стоят столько же, сколько стоит самый дом. Главные улицы вымощены камнем, тротуары из сосновых и еловых досок. Имеется в городе реальное училище, женская гимназия, городской сад, много банков и их отделений, страховых и торговых агентств и контор.

По реке Туре, при которой расположен город, тянется целая вереница пароходных пристаней, вдоль берега около пристаней проходят рельсовые пути для товаров, отправляемых на пароходы или принимающих с пароходов разные грузы. Нагрузка и выгрузка товаров требует тысячи рабочих рук, а чем эти рабочие руки дешевле, тем, конечно, выгоднее, поэтому в многотысячной разношерстной толпе можно наблюдать такие типы, которые едва ли удалось наблюдать Горькому; здесь все горько, угрюмо, грубо, отвратительный цинизм, превосходящий все границы; женщины и девушки, видимо молодые, но на их лицах отпечаток пресыщения жизнью, полного равнодушия к жизни. И кого только нет в этой разношерстной толпе! Здесь и пропойцы, и беглые из разных мест заключения, беглые из далеких мест Сибири, даже административно высланные. А работа действительно тяжелая: тачки или тележки с большим грузом поднимать и спускать с мостика на мостик. Но как только появился заработок, рабочий спешит отдохнуть и пропить заработанный кровавым потом рубль. Наскучает работа, он прибегает к более легкому способу наживы: к кражам, дерзким грабежам; грабежи бывают даже на улицах».

Пребывание в старинном сибирском городе позволило В. А. Суровикину не только полностью сбросить дорожную усталость, но и заняться душевным самокопанием в духе героев Чехова:

«Парохода, отправляющегося на север, нам пришлось ожидать почти три дня; за это время мы успели отдохнуть и восстановить расшатанные нервы.

Странное психологическое явление:

Покидать родину тяжело, невыносимо тяжело, но почему, я сам не могу дать себе отчета, разве только потому, что, как сказал Грибоедов, – „и дым отечества нам сладок и приятен“, – только разве поэтому.

Переехавши через Уральские горы, я почувствовал перемену в моем душевном настроении, что-то умиротворяющее повеяло на меня. Вся жизненная драма, создавшаяся из мелочей повседневной жизни, драма, быть может, более тяжелая, чем писаные драмы, – окончилась, последний акт этой драмы не доведен до конца, Уральские горы, как занавес на сцене, закрыли перед зрителями окончание драмы.

Все пережитое мною за последние два-три месяца как будто стало далеко, далеко, будто все это произошло так давно, что я стал забывать и самые события, и острую горечь впечатлений.

Когда я был на родине, нервное возбуждение было так велико, что я не мог дать себе ясного отчета, как относиться ко всему, мною только что пережитому и переживаемому, но, переехав через Уральские горы, я почувствовал, что мысли мои принимают определенное направление, самообладание вернулось ко мне, и я понял, что где-то далеко и будто бы очень давно люди желали сделать зло ради зла…»

Время ожидания попутного речного судна было обусловлено особенностями речного судоходства в том регионе, о чем предупреждал В. А. Долгоруков, написавший «Путеводитель по всей Сибири и Азиатским владениям России»: