Российские Колумбы

Через месяц мы разделились, я решил дать возможность студенту поработать самостоятельно. Работа у моего напарника продвигалась очень медленно. Измерить глубину, скорость течения реки, высоту скал и берегового леса несложно, а для получения ширины водной поверхности требовалось выставлять рабочего с рейкой, затем переплывать на плоту реку и с помощью теодолита получать данные о ширине. На это уходило много времени.

Вечерами мы встречались, подводили итоги, а затем вновь принимались за решения тригонометрических задач.

Однажды, взяв двух рабочих, мы отправились на лошадях на работу по притоку реки, оставив практиканта на Бирюсе. В мое отсутствие к нам приезжал начальник партии на моторной лодке, оставил продукты, аэрофотоснимки с изображением Бирюсы и всех впадающих в нее ручейков и рек.

Вскоре студент начал очень быстро работать — я выполнял за день полторы нормы, а он три. Несколько раз я расспрашивал Сашу: возможно, он применяет какие-либо новшества или начальник партии сообщил об изменениях в методике работы.

— Точь-в-точь так же работаю, только опыта поднабрался, — отвечал мне Александр.

Однажды моторист привез распоряжение от начальника партии:

«Выделите рабочих практиканту Реденюку, он возглавит отряд по реке Агул».

Вскоре мы встретились с начальником партии, он удивился моей низкой производительности труда.

— Ты срываешь работу, тянешься, как при старой методике, — возмущался начальник партии, нахмурив длинные выцветшие брови.

— Какая методика?

— Разве Реденюк тебе не рассказал, что все ручьи и реки нужно измерять кронциркулем по аэрофотоснимкам и не нужно зря тратить время на полевые измерения?

В ответ я только отрицательно покачал головой.

— Как? Я же при рабочих ему это наказывал!

— А вы старались, каждую ночь доказывали корень квадратный из двух да из трех. А у него корень-то этот гнилой. Чтобы его кондрашка прохватила, — суетясь, тарахтел наш конюх Егорыч.

Скрипнул плотик, я выглянул из палатки. Огромная зеленая лиственница плыла по Бирюсе. Вершина слегка задела за плот, соскользнула и плавно развернулась корневищем к берегу. Дерево проплыло совсем немного. Вода даже не успела смыть грязь с корней. Суглинистая земля, крепко засевшая в хаотически изуродованных корневищах, уплывала в низовье Бирюсы.

Зимой я решил зайти в техникум и рассказать об Александре директору. Кабинет оказался закрытым, и я решил подождать. Секретарша перекладывала напечатанные листы бумаг, а рядом сидела женщина с хитрыми зелеными глазами, она что-то шепотом убедительно доказывала. Долго я старался вспомнить, где же встречал эту женщину.

— Заберите свои подарки и больше сюда не приходите, — догоняя удаляющуюся женщину, проговорила секретарша.

— Ишь, какая хитрая, захотела сыночка устроить в институт, нашелся отличничек.

Вошел директор, и мы, стоя, выслушали возбужденную секретаршу. Она назвала фамилию женщины — Реденюк.

— Мать и сын очень похожи друг на друга, у них много общего, — невольно вырвалось у меня.

— Гнилой корень порождает нездоровое дерево, — покачивая головой, проговорил директор.

ДВУЖИЛЬНАЯ

Пурга затихла. Рассеялась снежная мгла. Вновь припудрило подтаявшие дороги. У заборов и домов надуло усеченные конусы сугробов.

Умолкли взрывы на Енисее, очищающие реку от заторов. Я отправился к Антону Антоновичу. Хозяина дома не оказалось. Мальчуган, кормивший щенят, рассказал, что дед Антон ушел еще с утра на рыбалку вверх по Енисею.

Разноцветные псы величиной с варежку расползлись по полу, разыскивая мать. «Куда, слепошарый, прешься», — приговаривал мальчишка, отталкивая щенят от печки.

Вдали показался рыбак, он вез на нартах вдоль берега реки тяжеленную поклажу. Мне много рассказывали про этого старика, моя задача — уговорить его работать в нашей экспедиции кладовщиком.

— Фу, жарко как! — проговорил Антон Антонович, смахивая ладонью пот со лба.

На нартах, распластавшись, лежал убитый медведь, крепко связанный алюминиевой проволокой. В мешке было, очевидно, несколько замороженных рыб. Старик объяснил, что увидел Топтыгина, плывущего на льдине, позвал на помощь взрывников, которые очищали реку от заторов, и сообща они кое-как расправились с ним. Антон Антонович рассказывал свободно, медлительно, словно мы с ним давно знакомы:

— Этот мишутка ерундовый, а вот, когда Двужильную спасал, был в два раза крупнее, ох и страшилище, о-ё-ёй!

Вечером собрались взрывники на свеженину, и старик рассказал, как в трудные военные годы он возглавлял рыболовецкую бригаду на Диксоне. В бригаде все были женщины, многие из них болели. Отличалась своим трудолюбием одна из них по имени Галина. Всегда она находила работу, а сети тянула за двоих.

— Нравилась она мне, чего греха таить.