Российские Колумбы

Случилось это осенью, когда шла туруханка (мелкая рыба), забивавшая сети. В тот год мы дали рекорд по заготовке рыбы. Бригада не успевала справляться, и вдруг у нашей общей любимицы отказало зрение. Потускнели зрачки, безразличным сделалось лицо, исчезла улыбка. Врач объяснил, что произошло это от тяжелой работы. Рыбачка продолжала работать, на ощупь вязала и насаживала сети, готовила новые снасти. Прозвали Галину «Двужильной» за ее беспредельное трудолюбие.

Однажды Двужильная, сидя в баркасе, прикрепленном к затонувшему дереву, перебирала сети, готовя их к весеннему улову. Проплывающие льдины ударялись о лодку и со скрежетом проходили мимо. Заметили баркас, когда он был уже далеко от берега. Замкнутый в плотное кольцо льдин, он медленно продвигался, а Галина, не зная о случившемся, спокойно продолжала чинить сети. Вдруг недалеко от баркаса мы увидели плывущего на льдине медведя. Топтыгин старался приблизиться к лодке, которая могла его спасти, перебирался с одной льдины на другую.

Раздвигая лед, Антон попытался опередить зверя. Десятки метров отделяли медведя от рыбачки. Несколько раз стрелял бригадир в четвероногого.

Расстроилась от выстрелов летевшая на родину стая гусей, а некоторые из них отделились, потеряв ритм, но вскоре вновь присоединились к вытянувшейся веренице.

Причитали стоящие на берегу рыбачки, кричали Галине, стараясь предостеречь подружку, но их крики поглощал разбушевавшийся богатырь Енисей. Испугавшись выстрелов, Галина выскочила из баркаса, не зная, что ее отбило от берега, и с головой ушла в воду. С большим трудом ее спасли. Много времени пролежала она в больнице, навсегда потеряла слух.

— Вскоре мы поженились.

В это время в комнату вошла женщина, серебристая прядь ее волос опустилась на голубые улыбающиеся глаза.

— Вот она — моя Двужильная, — весело сказал Антон Антонович, представляя нам свою жену. Врачи вернули Галине зрение, а слух не смогли.

Много лет не выходит она в море рыбачить, но имя Двужильная осталось с ней на всю жизнь.

ЛЕКАРИХА

Наконец, моя мечта сбылась. Я лечу в Тофаларию. Рокот самолета плывет над дремотной тайгой. В расщелинах Саян, в синеве тумана показалось Медвежье озеро. Значит, скоро Гутары — первое селение этой загадочной народности. Из-за гор выскользнуло несколько десятков домов. Это и есть Гутары. Поселок пристроился на берегу горной речки, словно островок в зеленом океане леса. Рядом с домами белыми треугольниками возвышаются юрты. Через полоску леса, вблизи поселка видна небольшая плешина, стиснутая бахромой деревьев, посредине ее матово вырисовывается аэродромная буква «Т».

Гурьбой прибежала детвора, разогнав с аэродрома оленей. Ребятишки оказались любознательными, веселыми. За несколько минут они посвятили нас во все местные события и указали крайний покосившийся дом для ночлега. Пятистенок уединился от деревни, окружив себя карликовыми лиственницами и трухлявыми пнями.

— А вон и Лекариха, — указал загорелый мальчуган. Его слегка раскосые глаза, смоляные волосы, торчавшие ежиком, выдавали местную национальность. Женщина сидела на посиневшем оголенном бревне. Сухая, в длинном платье, из-под платка серебрилась жалкая бахрома седых волос. Ее возраст был неопределим из-за многочисленных морщин на лице.

— Ну пойдем, сынок, пить чай, — с хрипотцой проговорила она, — сорванцы так и кликают меня Лекарихой, а я теперь не лечу, к самой врач каждый день приходит. Было время — лечила, когда чуть ли не весь род тофский вымер. А ты, сынок, зови меня Клавдией Семеновной, а лучше Семеновной, так проще.

 Поселок пристроился на берегу горной речки, словно островок в зеленом океане леса 

В избе пахло киснувшими дрожжами и пресной голубикой. Покосившиеся окна задернуты чистенькими шторками. Ветхие, с ревматическим поскрипыванием табуретки и скамейки выкрашены белой краской. Никаких излишеств в доме не было. Хозяйка собрала на стол.