Российский фактор правового развития Средней Азии, 1717–1917. Юридические аспекты фронтирной модернизации

Согласно запискам Н. В. Чарыкова, первого русского политического агента в Бухарском эмирате (1886–1890), именно ему принадлежала инициатива разработки этих Правил: его целью было сделать Бухару «сухой» — запретить «изготовление и продажу всех видов хмельных напитков в Бухарском ханстве, а также… продажу таковых всем туземцам на железнодорожных станциях». При этом Чарыков отмечает, что когда министр финансов И. А. Вышнеградский получил его проект, он заявил, что «прежде в России никогда не издавался подобный закон», но его заместитель В. Н. Коковцов (однокашник Чарыкова) убедил министра, что «в таких исключительных случаях» можно позволить его издание [Чарыков, 2016, с. 153–154]. Естественно, речь шла не о строгой регламентации производства и продажи алкоголя: такие правовые акты неоднократно принимались в Российской империи в XVIII–XIX вв. [Долгих, 2015, с. 23–25], а именно о распространении внутренних правил на территорию формально независимой Бухары.

Надо отметить, впрочем, что цель, поставленная Н. В. Чарыковым, была в значительной степени достигнута. Иностранцы, посещавшие Бухару на рубеже XIX–XX вв., отмечали, что в ней нет пьяных — в отличие от Русского Туркестана, где правила производства и продажи алкоголя не были такими строгими (см., например: [Olufsen, 1911, p. 392]). Благие намерения политического агента, позволявшие бухарцам более тщательно соблюдать предписания шариата, однако, как мы уже отмечали выше, в значительной степени совпадали с интересами русских производителей и продавцов алкогольной продукции.

Всеми преимуществами давней и развитой виноградной и винодельческой традиции на территории Бухарского эмирата пользовались российские подданные, среди которых, впрочем, были не только русские, но и армяне, грузины, ногайцы и др. представители немусульманского вероисповедания. В Новой Бухаре действовал крупный винокуренный завод купца Бахтадзе и несколько мелких «кустарных» предприятий, в Каракуле — заводы генерала Анненкова и Джигадзе, в Якатуте — Вачилова и Артюнова и т. д. [Баллас, 1903, с. 52–54; Г. Б., 1899, с. 254].

Со временем право производить вино на территории русских поселений получили также француз Моро (приобретший завод Анненкова в Каракуле) и бухарские евреи. Однако первому позволялось торговать ими только на территории русских поселений (без права экспорта), вторые же вообще имели право изготовлять их для собственного потребления ([Логофет, 1911а, с. 280; Olufsen, 1911, p. 500]; ср.: [О правах, 1907]). Русские же производители вывозили свою продукцию как в среднеазиатские владения России, так и для внешней торговли (через Баку): если в 1892 г. было экспортировано 3,2 тыс. пудов, то в 1896 уже 14,5 тыс. пудов [Баллас, 1903, с. 55]. Однако по мере увеличения числа жителей русских поселений их потребности в потреблении алкогольной продукции стали существенно возрастать. И уже в 1911–1913 гг. не только перестал вывозиться алкоголь бухарского производства, но и ввозилось большое количество вина (26 тыс. пудов) и пива (157,9 тыс. пудов) из России [Ремез, 1922, с. 59]. Таким образом, основная цель введения вышеупомянутых Правил — защита интересов отечественных торговцев спиртным — к началу XX в. утратила актуальность, однако они продолжали действовать.

Соответственно, можно сделать вывод, что правовое регулирование даже в такой специфической сфере как производство и распространение алкоголя в Бухаре и Хиве органично вписывалось в правовую политику Российской империи в среднеазиатских протекторатах, усиливая российский контроль над местными властями и населением и постепенно приобщая бухарцев к имперским правовым принципам, что в конечном счете должно было способствовать со временем полной интеграции Бухары и Хивы в имперское политико-правовое и экономическое пространство.

Глава IV Инструменты российского влияния на правовое развитие среднеазиатских ханств в условиях протектората