Российский фактор правового развития Средней Азии, 1717–1917. Юридические аспекты фронтирной модернизации

Возможность постоянного взаимодействия подданных среднеазиатских монархов с русским населением Туркестанского края и российских поселений на территории Бухарского эмирата и Хивинского ханства, как мы убедились, позволила постепенно распространять имперские правовые ценности на Бухарский эмират и Хивинское ханство. Однако этот процесс осуществлялся не так быстро, как хотелось бы властям Российской империи, поэтому приходилось действовать решительнее, чтобы фронтирная модернизация осуществлялась активнее и в более значительном масштабе, а ханства скорее интегрировались в российское политико-правовое пространство. Предпринимались эти меры формальным соблюдением суверенитета Бухары и Хивы, в результате чего складывалась крайне интересная ситуация: российские власти проводили правовые преобразования в ханстве путем заключения с местными правителями международных соглашений, либо же подобные решения оформлялись как решения самих среднеазиатских монархов — по итогам «консультаций» с представителями имперских властей. Однако по мере укрепления российского влияния в среднеазиатских ханствах средства воздействия на правовое развитие Бухары и Хивы становились все более разнообразными и многочисленными.

§ 1. Регулирование водопользования как инструмент политики Российской империи в ханствах Средней Азии

Вода, всегда являвшаяся важнейшим природным ресурсом в Средней Азии, в течение нескольких веков использовалась как инструмент политической борьбы государств и народов региона. Неудивительно, что когда Российская империя утвердилась в Средней Азии, установив свой протекторат над местными ханствами и прямо включив значительные части их территорий в состав собственных владений, она стала также активно использовать воду в качестве инструмента воздействия на своих среднеазиатских вассалов.

Вопрос об использовании водных ресурсов как средства российской имперской политики в Русском Туркестане и ханствах Средней Азии уже неоднократно рассматривался исследователями [Joffe, 1995; Morrison, 2008, p. 201–243; Peterson, 2011; Seitz, 2013; Shioya, 2013]. Мы же намерены проанализировать специфический аспект проблемы — использование «водного права» Русского Туркестана в выстраивании и регулировании отношений Российской империи со среднеазиатскими ханствами.

Сразу стоит отметить такую особенность «водного права» Русского Туркестана как отсутствие официального писаного законодательства: вплоть до 1917 г. никакого фундаментального нормативно-правового акта так и не было принято. В результате основным источником водного права в Туркестане продолжали оставаться нормы обычного права, действовавшего в этом регионе (равно как и в ханствах Средней Азии, находившихся под русским протекторатом), что было официально санкционировано в имперском законодательстве для Туркестана [ПСЗРИ, 1888, № 3814, ст. 256, с. 338]. При этом все разработчики проектов «Водного закона» постоянно подчеркивали, что не преследуют цель вытеснить обычное право, складывавшееся в регионе в течение веков, «искусственными» нормами писаного законодательства, а лишь намереваются систематизировать обычно-правовые нормы и принципы и сделать их общеобязательными для всего региона [Гинс, 1912, с. 29–30; Дингельштедт, 1893, с. 47; Флексор, 1910, с. 363–364][57].

Попытки решить эту проблему предпринимались неоднократно: разрабатывались «временные правила» в сфере водопользования, предлагался целый ряд проектов «Водного закона»[58], причем каждый из этапов развития «водного права» Туркестана оказал существенное влияние и на развитие отношений Российской империи с Бухарским эмиратом и Хивинским ханством.

Первое десятилетие существования Туркестанского края и взаимоотношений его администрации с правителями Бухары и Хивы (1867–1877) характеризуется полным отсутствием каких-либо писаных норм касательно водопользования [Черданцев, 1911, с. 22]. В Туркестане были сохранены (вернее, восстановлены) должности «водных чиновников» — арык-аксакалов и мирабов, — действовавших в среднеазиатских ханствах на основе обычного права ([Кауфман, 1885, с. 66]; см. также: [Тухтаметов, 1999, с. 34; Morrison, 2008, p. 212–213]). В отношениях же с властями Бухары и Хивы взаимодействие в водной сфере строилось исключительно на основе переговоров, во время которых представители российских властей неоднократно подчеркивали факт своего господства в регионе и зависимости от нее среднеазиатских правителей[59]. При этом даже отсутствие четкого правового регулирования в сфере водопользования российские власти обращали в свою пользу.