Российский хадж. Империя и паломничество в Мекку

В довершение этих разнообразных проблем Игнатьев в 1871 году также столкнулся с острым кризисом из-за крупной вспышки холеры в Джидде. В связи с этой вспышкой пароходные компании прекратили обслуживать Аравию, и тысячи паломников, многие из которых были российскими подданными, застряли в Константинополе. Задержавшись на неопределенный срок в незнакомом городе безо всякой инфраструктуры поддержки, они стали легкими жертвами мошенников и быстро истратили все деньги. Они тоже начали обращаться за помощью к Игнатьеву и его генеральному консулу; те пришли запаниковали, когда поняли, что не смогут удовлетворить потребности такого числа паломников. Более того, Игнатьев вскоре обнаружил, что почти ни у кого из паломников, обратившихся в посольство и генеральное консульство, нет российских паспортов. Он предупредил МИД, что эти паломники, оставленные на произвол судьбы, оказались в «серьезной опасности» и их просьбы заслуживают особого внимания имперского правительства168. Есть все основания верить, что Игнатьев искренне выражал озабоченность гуманитарными вопросами и жалел этих паломников. Оторванные от дома, неимущие, уязвимые, дезориентированные в чужом городе и стремящиеся совершить один из главных ритуалов своей религии при самых скверных обстоятельствах, эти паломники в Константинополе, вероятно, выглядели крайне плачевно. Но также очевидно, что Игнатьев воспринимал хадж как растущую угрозу для стабильности Российской империи и что его просьбы по ограничению хаджа МИД воспринял всерьез.

По инициативе МИДа в 1872 году МВД снова предписало русским чиновникам в мусульманских регионах прекратить выдачу паспортов для поездки в Мекку. По официальной версии, причиной была вспышка холеры в Джидде, и министерство распорядилось, чтобы чиновники в мусульманских регионах обосновывали эту меру гуманитарными соображениями. Им следовало отговаривать мусульман от получения паспортов, сообщая им об эпидемии и предупреждая, что в ходе хаджа они встретятся с серьезными опасностями и неудобствами169.

Указ от 1872 года, как и предшествовавшие, вызвал общее неприятие у русских чиновников в мусульманских регионах империи. К.П. фон Кауфман, генерал-губернатор Туркестана, где Россия продолжала завоевательную войну, отказался его исполнять. В 1870 году одним из первых указов в должности генерал-губернатора Кауфман объявил, что мусульмане будут получать паспорта для поездки в Мекку «без ограничений». Подобно колониальным чиновникам в мусульманских регионах всего остального мира, Кауфман выступал за свободу выезда паломников в Мекку из прагматических соображений – для завоевания лояльности местных мусульман и для нейтрализации «фанатизма». Ссылаясь на важность хаджа как ритуала мусульманской религии и на символическое значение свободы выезда для российской политики веротерпимости, Кауфман стремился избежать впечатления какого бы то ни было государственного вмешательства или запрета170. На Кавказе власти также выступали против этой меры. Там они тоже в основном протестовали против ограничений хаджа, считая их вредными для интеграции мусульман и для поддержания стабильности в регионе. Они доказывали, что «внушения и увещевания Начальства… имели бы последствием лишь возникновение между горцами неблагоприятных для нас толков о религиозном преследовании мусульман»171.

В Новороссии и Бессарабии – широкой полосе земель к северу от Черного моря, включающей современную Молдову, Южную Украину и Крым, – генерал-губернатор П.Е. Коцебу также выступил против этой меры. Положение Коцебу было в некоторых отношениях самым сложным. Под его управлением находились не только многочисленные мусульмане региона, но и северное побережье Черного моря, где пересекалось большинство российских паломнических маршрутов. Никакой другой регион империи в ту эпоху не знал такого потока паломников. Первоначально Коцебу подчинился указу 1872 года, но в следующем году отказался его выполнять, заявив, что «неудобно» продолжать отказывать мусульманам в паспортах. К тому времени вспышка холеры в Джидде затихла, пароходы снова ходили, и прошения о выдаче паспортов для поездки в Мекку участились. Кроме того, все больше мусульман из Туркестана прибывало в Одессу, порт на Черном море под юрисдикцией Коцебу, – с разрешениями на поездку в хадж, подписанными Кауфманом. Коцебу приказал своим чиновникам в Одессе выдавать в этих случаях паспорта, приказал, несомненно, во имя соблюдения порядка в своем собственном регионе и для поддержания действий Кауфмана по колонизации Туркестана. Отослать этих паломников назад, в Туркестан, означало бы, как писал Коцебу в МВД, лишить их «уважения к местной власти, разрешившей им отправиться в Мекку»172.