Российский хадж. Империя и паломничество в Мекку

По сообщению знатного перса по имени Хосайн Фарахани, ездившего в Мекку по Закавказской железной дороге в 1885 году, на этой линии было полно воров. Он был одним из тех персов, что начинали ездить в Мекку окольным маршрутом, через Кавказ и Черное море, поддавшись на обещания скорости и комфорта на новых поездах и пароходах. Фарахани привело в шок многое из испытанного им на российской железной дороге через Кавказ. Он жаловался на грубых и пьяных русских, встретившихся ему по дороге из Баку в Батуми. Многое в пути было культурно шокирующим, и Фарахани пришел в ужас от того, насколько не соответствовали железные дороги мусульманским религиозным обычаям и культурным нормам. Вагоны не разделялись по полу пассажиров, и мужчины сидели бок о бок с женщинами, мусульмане – с «неверными». В поезде не было чистой свежей воды для питья и омовений. Фарахани с отвращением писал, что питьевая вода имелась только в одной большой бочке и немусульмане оскверняли ее, зачерпывая оттуда своими грязными кружками267.

Не лучше обстояли дела на Закаспийской линии, военной железной дороге, где служили одни солдаты. По перронам расхаживали страшные, с нагайками казаки для охраны порядка. По сообщению британского наблюдателя Джорджа Добсона, проехавшего по этой линии в 1888 году, их «главной обязанностью», похоже, было орать на мусульман, которые спрыгивали с поезда, чтобы наполнить свои кувшины водой из подземных труб или совершить омовение в станционном фонтане. Тех, кто пропускал мимо ушей команды поторапливаться на поезд, попросту «били по голове»268. Эта линия была построена в основном в пустыне, где нередко случались катастрофические паводки и песчаные бури. Поезда часто опаздывали из-за размытия путей паводками или засорения паровозных двигателей песком. Станции не всегда соседствовали с пунктами следования. Станция Узун-Ада (первоначально конечная точка линии на Каспийском море) неудобно располагалась в 400 метрах от пароходной пристани, так что пассажирам приходилось «брести до платформы по щиколотку в горячем песке»269. Плохо было и с питанием по дороге. На большинстве станций имелись буфеты, принадлежавшие армянам, где продавали теплую сельтерскую воду, лимонад, пиво, вино, ржаной хлеб, вкрутую сваренные яйца и огурцы. Но, как жаловался Добсон, только на шести крупных станциях подавали «хорошо приготовленную сытную пищу». На станции Пески рестораном и кухней служили два вагона, засевшие в песке, с лестницами до дверей270.

Претерпев множество унижений на российских железных дорогах, паломники сталкивались с новыми трудностями по прибытии в Одессу, Севастополь и другие порты. Многие жаловались на новые государственные санитарные учреждения, созданные как будто специально для мусульман. В этих новых заведениях в черноморских портах мусульман подвергали медицинским осмотрам, которые как минимум были унизительны, а в худшем случае приводили к задержке и опозданию на ритуалы хаджа в Мекке. На пристанях Одессы и других черноморских портов мусульманских паломников отделяли от православных и подвергали «дезинфекции», что в разные времена означало разное. Иногда их загоняли в паровую дезинфекционную камеру, отбирали личные вещи и обрабатывали дурнопахнущим дезинфекционным порошком. Иногда грубо и поверхностно обыскивали на пристани перед посадкой на пароход, направлявшийся в Красное море271. От российских мусульман также не укрывалось, что ехавшие рядом с ними православные паломники не подвергаются в российских портах тем же бесцеремонным процедурам досмотра и обыска. Некоторые мусульмане в своих описаниях хаджа с горечью подчеркивали отделение мусульманских паломников от православных на одесской пристани и замечали антимусульманский и дискриминационный оттенок в том, как проводился медицинский осмотр272.